Исходя из этого, надо иметь в виду следующее. Идея как комплекс связанных между собой сущих может быть образована не только в уме (интеллекте) человека, но она может быть сформирована и в самой Природе путем собирания («сгущения», столкновения) определенного рода обстоятельств и сущих, из лона которых возникает не столько идеальная форма искомого сущего, сколько уже материализованная его форма (подручное средство) в виде нового видообразования. И это видообразование способно освоить новый род деятельности по производству новой Продукции в сфере того ареала (ниши), где оно вынуждено обитать. Так, в Природе готовыми исходными сущими, на основании которых может быть создано новое видообразование, являются и «старое» видообразование, и изменение природных (климатических, ресурсно-пищевых) параметров, и внутривидовая и межвидовая борьба за существование, и изменение, положим, формы цветка, нектаром которого питалось «старое» видообразование и т. д.
В Природе все живое и не живое плотно между собой пригнано, все обусловлено тем окружением, в котором оно вынуждено жить. Именно нужда и Необходимость в создании новизны заставляют живое существо видоизменяться. И здесь, как нельзя кстати, звучит наблюдение А. Шопенгауэра, сделанное им почти два века назад.
«Только кажется, что людей тянет нечто находящееся впереди них, в сущности их толкает нечто сзади: не жизнь их привлекает, а нужда толкает вперед»2.
Итак, возвращаясь к раскрытию смысла идеи и формированию вида и сущности искомого сущего на фундаменте (на пьедестале) исходных сущих, мы видим, что искомое сущее – это идеальный образец, созданный нашим интеллектом. И процесс формирования его вида и сущности, – исходя из только что явленного нам смысла идеи – мы назвали рефлексией-11. Последняя отличается от рефлексии-1 принципиальным образом. Если в процессе рефлексии-1 мы собирали исходные сущие в комплекс – в надежде получить из него идею, – то в процессе рефлексии-11 мы производим обратную операцию: «разбираем» (разлагаем, раскрываем) идею на те сущие, из которых она составлена. (А составлена она, как мы уже знаем, из некоторого числа исходных сущих и того искомого сущего, которое мы должны создать внове).
Вот здесь нам впору, хотя бы в качестве небольшого отступления, остановиться на одном обстоятельстве, недопонимание которого не дало возможности классической метафизике осмыслить в должной мере основной феномен бытия. А именно, осмыслить феномен возникновения (образования) идеи и той «нагрузки», которую она несет в самом процессе бытия. Все дело в том, что в философии со времен Платона признавалось существование в процессе нашего мышления двух его (мышления) видов: рефлексии собирающей и рефлексии разбирающей. (И это достаточно подробно описано в замечательной книге А-Ж. Фестюжьера «Созерцание и созерцательная жизнь по Платону», особенно в двух параграфах Главы 111 «Диалектика»3).
Но понимание этих двух видов рефлексий было весьма смутным. И было оно смутным не только у Платона, но и у философов Новых и Новейших времен. Так у Г. Марселя эти рефлексии фигурируют как «двойная рефлексия»4, у А. Бадью – как «клещи Истины»5, у Хайдеггера – как «рефлексия» и «рефлексия рефлексии». Приведем в качестве примера, цитату из статьи Хайдеггера «Тезис Канта о бытии» (1962 г.).
«Характеристика мышления как рефлексии рефлексии дает нам один, правда, лишь приблизительный, чтобы не сказать обманчивый, намек. Мышление входит в игру двояким образом: сначала как рефлексия, потом как рефлексия рефлексии. Только что все это значит?