-Тихо, сейчас кульминация... - Прошептал он, и я, решив не мешать упоительному занятию шефа, аккуратно уселся в кресло. Пока шеф, дирижируя одной рукой ветеранам хард-рока, а второй удерживая короткую антенну радиоприемника, вместе с участниками группы вслух пытался "достучаться до небес", я склонился над его столом в ознакомительных целях. Обычно шеф не такой балбес, когда у нас много работы, и тем более орать песни "Ганзов" в разгар рабочего дня - вообще не в его стиле, но изредка он позволял себе настроить радио на любимую волну и позволить себе немного расслабиться. Бардак на столе шефа имел закономерность. Слева направо с его стороны (с моей, следовательно, наоборот) лежали документы по возрастающей необходимости. Квитанции за оплату садика его дочери, старые договоры с никому не интересными писателями-однодневками, договоры с частными газетами, которые не располагали типографией, и пара печатных подшивок в самом правом углу его стола. Наверняка, это что-то интересное. Иерархия положения вещей на столе владыки нашего издательства не менялась вот уже без малого лет восемь. Под хрипловатое подвывание шефа я выудил одну подшивку во главе всего хлама и отвернул первый листок в надежде ознакомится. Текст был местами бессвязный, но бездарным его назвать было нельзя. Судя по всему, шеф нашел нового неизвестного, и с его помощью думал составить уравнение, которое приведет к неплохой сумме. Что ж, такое бывало.
-Ну-с... - Бодренько начал шеф, картинно оттолкнувшись ногами от подоконника и повернувшись на стуле ко мне своими усами. Роста он был высокого, глаза грустные, волосы коротко стрижены, светлые, седеющие. Морщины прорезали его лицо так глубоко, что иногда, когда он молчал и не двигался, смахивал на деревянного идола. Боба Додсона невозможно было не уважать, он внушал доверие. Многие знали, что иногда он склонен не выполнять свои обещания, но все равно люди к нему тянулись, и особенно женщины. Все: от молоденьких, красивых до невероятности и глупых до невозможности; от красивых, но умных, от стареющих до умирающих, от целеустремленных, до легкомысленных. Додсон не был бабником, и по-настоящему любил только свою жену. Его жена, низенькая покладистая женщинка в годах, с ласковым взглядом и болезненным видом, только пять лет назад родила Бобу первенца. За жизнь малютки долго боролись врачи, а Боб не находил себе места, а значит, на ушах стояли все отделы и типография. Каждый считал своим долгом найти деньги, или врача, или хотя бы волшебную палочку, которая поможет выжить маленькому продолжению нашего усатого чуда Света. - Куда уезжал?- Он неопределенно мотнул головой, будто указывал на направление моего внезапного отъезда.
Я мог соврать, что уезжал в отпуск, или сказать, что был занят переездом, умолчав про три девицы под моим окном на кухне. Врать, однако, не хотелось. Сказывалось одиночество, прищемленное с трех сторон тремя почти незнакомыми мне женщинами. Старые школьные, или институтские друзья, с которыми я некогда был столь дружен, затерялись во времени, а женщины не задерживались дольше недели. Я не прогонял их, но и не спешил пачкать в паспорте еще одну страничку, свято полагая, что браки свершаются на небесах. Женщины уходили сами, жалея меня и грустно качая головой. Но я больше ценил порядок в квартире и бардак в голове, частенько устраивая своим тараканам мысленные бега. Не получается у тебя жить по-человечески, как-то раз сообщила мне очередная подруга. Мне бы расстроиться или оскорбиться, а я обрадовался, как болван, и вновь вляпался в размышления о высоком.
-Забрал одну девчонку из дурдома. Теперь у меня дома две ее сиделки и она сама. - Просто поведал я.
-Мм. - Как-то буднично отозвался шеф, будто ему каждый день сотрудники сообщают об опекунстве над психами. - Наверняка у тебя скопилось куча писем на почте, загляни. - И опять отвернулся от меня к окну вместе с радиоприемником, ловя очередную волну, где, возможно, будут его любимые группы.
На моем столе скопилось изрядное количество пыли. По глупости дунув на столешницу, я понял, что нужно хотя бы тряпочкой протереть. Отплевываясь, чихая и снимая комки пыли с бровей, я достал из стола тряпку и пошел в туалет намочить ее. Сделав необходимую процедуру очистки стола от Клондайка сероватой массы, я кинул тряпку на место, не удосужившись сполоснуть, и пнув комп по кнопке включения, уставился в окно, у которого и стоял мой стол. Мыслей в голову не лезло никаких, идей тоже не возникало, и я решил для начала последовать совету шефа - проверить «мыло». Несколько сообщений от старых знакомых, они собирались неделю назад в кабаке, пара писем от женщин, их я удалил, не читая. Несколько благодарностей от заказчиков, одно письмо с предложением о сотрудничестве. Самым последним было письмо от мистера Ховарда из психиатрической больницы, откуда я вчера забрал Саманту. Что же случилось?