Тем более что ей моя сестра не очень-то и нравилась.
Мы с Кэлли дружили еще до того, как пошли в детский сад; но Мэгги всегда при мне называла Джослин «эта твоя сестра», неодобрительно скосив глаза. Так было, пока нам не стукнуло восемь. Тем летом, в июне, в Фейетт, чтобы провести лето у Гринвудов, приехала Лори Коули. Джос как раз переходила в старшую школу, а Лори только закончила первый курс колледжа Филадельфии. Мэгги пыталась познакомить Лори с ее ровесницами, но вместо этого Лори познакомилась с Джос, когда та высаживала меня у их дома. Ну, тут и пошло-поехало. В те дни, когда Джослин не работала, они с Лори провожали нас с Кэлли в бассейн и с головой уходили в «Космополитен», обсуждали свои выходки с парнями, а если мы с Кэлли подслушивали, покупали наше молчание огромными леденцами из кафе-мороженого.
А еще это было первое лето, когда мама разрешила мне оставаться у друзей с ночевкой. В тот первый раз, когда я ночевала у Гринвудов, мы с Кэлли смотрели «Мулан» дважды, потому что спать нам не хотелось. Рот был белым от леденцов. Было так весело, что я спокойно спала без сестры, хотя дома обычно скучала, если по ночам она уходила встречаться со своим парнем Денни.
В последний раз я ночевала у Гринвудов в тот день, когда пропала Лори Коули. По Фейетту уже ходили слухи о серийном убийце, который похищает девушек у придорожных кафе на трассе I-70. За прошедших два года нашли три тела. Это были беглянки, наркоманки, девы ночи.
Девушкам вроде Лори не стоило волноваться. В Фейетте «монстр» был нам не страшен: он шнырял по окраинам города в поисках очередной незадачливой, отчаявшейся девушки, которая согласилась бы подсесть к нему в автомобиль.
Так мы думали, пока полиция не обнаружила тело Лори в лесу у межштатной магистрали на следующий день после ее исчезновения.
– Хочешь, я налью нам чай? – спрашивает Мэгги, когда мы возвращаемся домой. Я понимаю, что это просто вежливость: на самом деле она напугана тем, что случилось в тюрьме, и хочет побыть одна. Я с ней солидарна.
– Наверное, мне стоит позвонить бабушке.
– Хорошо.
Мэгги прислоняется спиной к кухонной стойке, прижимает пальцы к векам. Убрав пальцы, она моргает, будто никогда раньше меня не видела; но потом спохватывается и заставляет себя улыбнуться.
– Если тебе что-нибудь понадобится, скажи мне. Что угодно.
Но я не могу попросить Мэгги о том, что действительно мне нужно: отвезти меня в Питтсбург, чтобы перенести рейс на сегодня. Я не знаю, как доживу здесь до завтра.
Еще два дня. Ты смогла прожить тут целых десять лет, проживешь еще два дня.
Я бормочу слова благодарности и поднимаюсь наверх. Телефон заряжается на прикроватном столике, где я его оставила. Я набираю домашний номер бабушки и слушаю автоответчик. Пока играет приветствие, пытаюсь придумать, что ей сказать.
Нельзя говорить, что отец умер раньше, чем я успела с ним повидаться. Она начнет винить себя, хоть она тут ни при чем. В итоге я вешаю трубку.
В моем мобильном тарифе не предусмотрен Интернет. Я делю минуты с бабушкой, хоть телефон у нее постоянно разряжен и закопан в дебрях на дне ее сумочки. Если бы была возможность собрать вещи самой, я бы привезла ноутбук.
Я проглатываю ком, подбирающийся к горлу. Я видела компьютер внизу, в общей комнате.
Верхняя ступенька скрипит под моим весом, и я вздрагиваю. Не люблю бывать в незнакомых домах, где любой неверный шаг притягивает к себе внимание. У бабушки дома я научилась избегать таких мест, как полевые мины: скрипучую третью ступеньку снизу, сетчатую дверь на заднем дворе, чьи петли так и просят масла.
Парадная дверь Гринвудов вдруг хлопает, и я застываю на месте как вкопанная.
– Кэлли! – зовет Мэгги с кухни.
Я задерживаю дыхание. Мне как будто снова десять – я злюсь на Кэлли за то, что она меня бросила, но готова пойти на все, лишь бы взглянуть на нее хоть одним глазком.
Первые несколько месяцев у бабушки я почти не говорила. В итоге бабуле надоела моя кислая мина; она загнала меня в угол и вытрясла из меня всю правду – совсем как папа, который бегал за мной и выдергивал мне молочные зубы, когда ему надоедало смотреть, как я их расшатываю.
Бабушка, по-видимому, думала, что я скучаю по маме с Джослин; но тогда я уже смирилась с тем, что они не вернутся. У меня оставалась только Кэлли. Но у Мэгги даже не получалось заставить ее поговорить со мной по телефону.
– Да! – Голос у Кэлли низкий, с хрипотцой. Не такой, какой я помню. Что-то шлепается на диван в прихожей – наверное, сумка. Шаги пропадают на кухне.