Выбрать главу

— Но имелся один момент, доктор Смит. Отец женщины в свое время был спасен от длительного тюремного заключения ее мужем. По этой причине она и вышла за него замуж, и тот держал данный факт над ее головой, как меч, точно так же, как Терренс держал свой меч над головой Сьюзен. Я решил, что не могу жить без нее. Я думал, что без нее моя жизнь совершенно пуста. И поскольку она была подневольна, я… я отбросил все мои принципы, все мои понятия о чести, и… мы слились в любви. — Он надолго замолчал. В камине треснуло полено, послав в темноту дымохода сноп искр. — Горькая сладость, — сдавленно проговорил судья. — Маленькая мечта, которая никогда не осуществится. — Его голос стал глухим. — И вот, как и следовало ожидать, наши жалкие попытки вкусить немного счастья были обнаружены мужем. Он поступил подло, доктор. Раньше он возражал против моего назначения судьей, так как хотел посадить своего человека на это место — подобострастного прохиндея, который должен был благоволить к определенным персонам в городе. Теперь у него появилась такая возможность. Мне предстояло либо пережить публичный скандал, результатом которого стало бы мое изгнание с должности судьи, либо уйти в отставку «по причине ухудшения здоровья». Я не боялся скандала. Я выдержал бы что угодно, лишь бы не расстаться со своей любовью. Но оставалась проблема с ее отцом — вопрос о тюремном заключении. И тогда… и тогда я ушел в отставку, доктор, и приехал жить сюда. — Он протянул руку и положил половинки сломанного мундштука на стол. Затем отклонился на спинку кресла и прикрыл рукой глаза.

— Для чего вы рассказали мне это? — спросил доктор Смит после долгой паузы.

Судья опустил руку и как-то странно взглянул на доктора, словно забыл, что маленький серый человечек сидит рядом.

— Ваша теория, доктор. Как там вы сказали? «Святой Георгий, зараженный укусом дракона и сам превратившийся в дракона»? Думаете, я тут сидел, наблюдая, как Терренс поступал с Сьюзен, как Дэн поступал с Эмили, как Линдсей поступал с Лиз Холбрук, и не спрашивал себя: почему они должны остаться без наказания? Почему они, которые, подобно моему врагу, не любят и не способны любить, должны безнаказанно разрушать и уничтожать? Думаете, доктор, я не спрашивал себя об этом? — В голосе судьи слышался глубокий гнев. — Если бы вы копнули мое прошлое и узнали об этой истории, разве не задумались бы обо мне? Разве вы не сказали бы — особенно после происшествия на дороге сегодня вечером и удивительных обстоятельств, указывающих на меня: «Вот, согласно моей логике, сумасшедший и его логичные для сумасшедшего мотивы!» Разве нет, доктор?

— Может быть, — медленно сказал Смит.

— А что вы теперь думаете обо мне? — Судья наклонился вперед, сидя в кресле. Маленькая припухлость на его челюсти была похожа на белый жесткий узел.

Доктор смотрел на него с некоторой жалостью в глазах.

— Я думаю, что вы, должно быть, очень сильно ненавидели Вейла, Саттера и Линдсея. И я все же не понимаю, зачем вы рассказали мне эту историю.

— Я же сказал вам — потому что вы могли бы узнать о ней. И стали бы меня подозревать самым серьезным образом.

— Вот что интересно. Вы говорили, что правду знают лишь еще два человека. Стала бы женщина, любящая вас, открывать секрет? Думаю, нет, судья Кревен. Стал бы его открывать ее муж, который вас ненавидит? Это кажется маловероятным, поскольку он потерял бы свою власть над вами в тот момент, когда правда стала бы достоянием публики. Все-таки он был шантажистом.

— Но, доктор Смит…

— Итак, у вас имелась и другая причина для того, чтобы рассказать мне вашу историю. Возможно, вы готовились признаться в убийстве.

— Я никого не убивал! — воскликнул судья. — Никого, кроме самого себя!

— Возможно, из-за сильной ненависти, накопившейся в вас, вы чувствуете потребность в новой серии наказаний. Но я не ношу с собой бич, судья Кревен. Я не отец вам. Я не судья вам. К сожалению, если вы ощущаете потребность вершить наказания, я не могу вам помочь.

IV

Спустя недолгое время доктор шагал по улице к дому Саттеров. Было около десяти часов, и большинство жителей поселка после лихорадочной ночи и такого же дня отдыхали. Дома были темными, разве что иногда попадались освещенные окна на втором этаже. Через равные интервалы уличные фонари отбрасывали на снег круги желтого света.

Доктор обнаружил, что находится в неясном для самого себя тревожном состоянии. Виной этому было не воспоминание о судье, съежившемся в кресле у камина с глазами, красными от слез, которые он не стыдясь пролил, перед тем как Смит оставил его.