После обсуждения строительных вопросов выступает бледнолицый, сутулый полковник. Оказывается, это представитель Наркомата минометной промышленности. Он особенно заинтересован в скорейшем пуске завода спецпорохов. Нервно взмахивая худыми руками, полковник требует быстрейшего пуска всего комбината, и завода спецпорохов в частности.
Теперь Селивестрову понятно, зачем полковника пригласили на совещание.
— Поймите, товарищи, тянуть дальше некуда! — горячится полковник. — Мы дожили до такой жизни, что с повестки дня временно снимается вопрос о формировании новых дивизионов гвардейских минометов. Дай бог обеспечить реактивными снарядами уже созданные части.
Селивестров хмурится. Ему ясно, что темпераментная речь «минометчика» в нынешней обстановке никому ничем помочь не может. И без его жарких слов всем присутствующим ясны тяжесть положения и задачи, стоящие перед каждым. «Подстегнуть приехал, поддать пару, — мрачно думает Селивестров. — Тут ведь несознательные, бездельники собрались!»
Дубровин с Кардашем тоже хмуры и молчаливы. Оживляются они лишь тогда, когда Батышев просит Селивестрова сообщить о результатах своей деятельности.
Формулировка вопроса не нравится майору, но он не подает виду и немногословно докладывает о том, что формирование подразделения закончено, а затем рассказывает о своих выводах.
— Ого! — иронически усмехается полковник. — Мы ждем готовую продукцию, а тут, оказывается, только-только начинают думать, где искать воду! Здорово! Обрадую я в Москве…
Селивестров оставляет реплику без ответа.
— Речь, достойная гидрогеолога, — после недолгого молчания внушительно произносит Батышев. — Вода, а не сообщение. Нас же интересует вещь конкретная — действительная пресная вода. Когда, где и в каком количестве она будет?
Селивестров напрягается:
— Меня это тоже интересует.
— Говорите конкретно.
— Рано.
— Это как понимать?
— Буквально, — Селивестров отчетливо видит, как в выпуклых зеленых глазах Батышева закипает гнев — он вспыльчив, этот седой, коренастый человек.
— Вы сии дипломатические штучки бросьте, майор. Нас интересует срок, количество, место — говорите в этом плане.
— Рано говорить об этом, — внешне спокойно повторяет Селивестров. — Еще не время.
— А когда придет это время? — Батышев подымается со стула. — Это вы можете сказать?
— И этого не могу.
— Вот так солдатский разговор! — Батышев возмущенно разводит руками.
— Да, я солдат. Поэтому пальцем в небо тыкать и не желаю, и не умею.
— Глеб Матвеевич, — укоризненно качает головой Кардаш.
— Что Глеб Матвеевич?.. — дергает плечами Батышев. — Вы же сами требуете: дай для снарядов и бомб взрывчатку, дайте промышленности специальные пороха! А я вам что? Палец в небо?! — Директор говорит вроде бы Кардашу, а сам смотрит на Селивестрова.
Майор невозмутимо выдерживает батышевский гневный взгляд.
— Хватит! — Дубровин стукает пухлым кулаком по столу, тяжело поднимается. — Без истерик. Петр Христофорович прав, — негромко говорит он, кивнув Батышеву, чтобы садился.
Директор покорно опускается на стул.
— В самом деле, слишком рано требовать от гидрогеологов конкретный план дальнейшего ведения работ, — по-прежнему тихо и бесстрастно продолжает Дубровин. — В таком деле пара недель — не срок.
— Безусловно, — произносит очнувшийся от своей отрешенности Купревич.
Селивестров остается внешне бесстрастным, а сам недоумевает. Ему понятна озабоченность директора, которому позарез нужна вода, но почему Батышев вдруг невзлюбил его — майор понять не может.
Селивестров недалек от истины. Он в самом деле не понравился директору с первого взгляда. Еще на вокзале, увидев рядом с Купревичем высоченного, бравого майора, Батышев сразу почувствовал смутное раздражение. Подобных породистых молодчиков он навидался на своем веку. Такие, по его мнению, обычно околачиваются при высших штабах в должностях начальника почетного караула, ответственного дежурного, ассистента при знамени… Держат их для «представительности», для смотров. Привыкший верить своему цепкому, наметанному глазу, Батышев именно так и подумал тогда о приехавшем с Купревичем майоре. Конечно, болтался в былые довоенные годы при каком-нибудь штабе, а теперь, когда парадные времена кончились, сумел выпроситься на должность командира безопасного тылового подразделения. А у самого Батышева оба сына на фронте, и от одного уже пять месяцев ни слуху ни духу, зять — муж дочери — лежит в госпитале без обеих ног…