Старик продолжал свой путь. Он шёл вперёд. Дома, где-то отремонтированные своими владельцами по последней моде и выглядящие теперь весьма презентабельно, а где-то обветшалые, такие же, как и лачуга Старика, тянулись с обеих сторон. Тень от них, отбрасываемая в этот час на дорогу, уже мало спасала от вступающего в свои права зноя. На одном из домов камера, скользнув по Старику своим лучом, направила на него свой чёрный зрачок, но Старик даже не обратил на неё внимания, он упрямо шёл вперёд.
Старик любил жару. Он полюбил её после того, как узнал однажды, что такое настоящий холод. Однако в последнее время прогулки под палящим солнцем давались ему всё труднее и труднее, и он предпочёл сейчас прижаться поближе к прохладным стенам домов, чтобы хоть какую-то часть своего пути проделать в тени.
«Идите, ноги, идите. Я не верю, что вы так ослабли, что не способны уже передвигать меня, вы должны меня слушаться», — повторял Старик.
Наконец, улица закончилась. Позади остались лавчонки и магазины, и перед Стариком развернулся рынок. Чего здесь только не было. В этот ранний час уже бойко кипела торговля. Продавали рыбу. Здесь были и сардины, и макрель, и даже черепахи. Устрицы и осьминоги, ещё живые, плескались в тазах. На рынок приезжали люди из города, чтобы в этот час уже закупить свежей рыбы для своих кафе и ресторанов. Да и простые горожане были тут частыми гостями. Старику лучше было не попадаться всем им на глаза. Ходил он так медленно, что мог устроить затор в любом, даже самом широком проходе рынка. Поэтому каждый, кто видел здесь Старика, тут же начинал шипеть на него, и махать руками, и кричать, чтобы тот немедленно отошёл в сторону. Старик их понимал, старых людей мало кто любит.
Он не пошел на рынок, а свернул в другую сторону, на улицу, что вела к центральной площади и набережной.
Солнце припекало.
«Иди, Старик, иди», — подгонял себя Старик. — «Сегодня хороший ясный день, ты любишь такую погоду. Если станет совсем жарко, то у тебя есть шляпа и ты сможешь прикрыть ею свою лысую голову, и не позволишь случиться тепловому удару, который сделает тебя беспомощным и опозорит перед всеми».
Старика обгоняли, но он уверенно шёл вперёд. В конце улицы он подошёл к уличным торговцам. Пошарив в кармане, Старик достал оттуда пригоршню звенящих монет, и, отсчитав под нетерпеливыми взглядами торговок своими неуклюжими пальцами нужную сумму, купил кулёк сушёных рыбок. Сам Старик есть не хотел и давно уже потерял вкус к еде, но, когда он встретит сегодня Мальчугана, ему будет, чем угостить того, а Мальчуган очень любит сушёные рыбки.
Набережная была совсем близко, и Старик уже чувствовал свежий запах моря. Это был запах соли, рыбы и водорослей.
— Ну, вот я и догнал тебя, — услышал за спиной Старик звонкий голос Мальчугана. — Я заметил тебя, когда ты был ещё в начале улицы и побежал.
— Ну, здравствуй, — оборачиваясь к ребёнку, произнёс Старик, и впервые за день на лице его промелькнуло нечто похожее на улыбку.
Мальчугану было семь лет. Он находился в том благодатном возрасте, когда забота родителей позволяет пребывать в полной беспечности, а крепчающий день ото дня ум рождает неуёмную жажду познаний.
Теперь Мальчуган зашагал рядом со Стариком. Было видно, что ему хотелось идти намного быстрее, но он, чтобы не обидеть Старика, старательно подстраивался под медленный шаг того. Так они добрались до площади. Тут Мальчуган не удержался, и кинулся кружить вокруг памятника, распугивая сидевших на его ступенях распушивших перья важных голубей.
Старик только улыбнулся.
Так они прошли всю площадь. Мальчуган то подбегал к Старику, то, увидев нечто новое, удалялся, но скоро возвращался и потом какое-то время ещё шёл рядом.
И вот набережная, крик чаек, запах водорослей, волны неторопливо плещутся у каменных глыб волнорезов. Море сегодня спокойно. Его бирюза зеркалом отражает ослепительные лучи солнца и те, разбившись на множество осколков о рябь волн, тут же превращаются в миллион весёлых искорок.
Старик и Мальчуган садятся прямо на бетонный парапет, защищающий набережную от умеющего иногда разбушеваться моря. Мальчуган тут же свешивает ноги и начинает болтать ими над волнами, Старику требуется намного больше времени, чтобы согнуть свои больные колени и затем, опустившись, уложить руками ноги так, чтобы они хотя бы какое-то время не ныли.