— Я могу…подумать?
— Разумеется. Виктор… Пойми. Никто не пытается навязать тебе свою волю. Я действительно обязан тебе подчиняться и не могу самостоятельно перебросить тебя на планету создателей. На это требуется твой приказ.
— Ну разумеется — я даже не пытался скрыть сарказма в своем голосе. О чем он говорит. О какой свободе выбора может идти речь? Что изменится от моего решения? Неужели раса пошедшая на столь масштабный эксперимент откажется вкусить его плодов? Сомнительно. Очень сомнительно.
— Виктор… Ты пытаешься судить с точки зрения человеческой логики и забываешь столь простой факт, что наши создатели не люди и их психология совсем иная. Не пытайся судить о них по разговору со мной. Я более человек чем они ибо создавался для людей и впитал в себя человеческие привычки. А они совсем другие.
— Хочешь сказать, что я могу вот так просто отказаться от встречи и никто не прибудет посмотреть на восставшего раба? Чушь.
— Виктор. Очень жаль, что я не могу рассказать тебе сейчас о моих создателях. Пока не могу. Но поверь… Ты отнюдь не раб — для моих создателей это было бы тяжелейшим оскорблением. Больше всего они ценят жизнь. Жизнь и право жизни выбирать свой путь. Поверь…Просто поверь…Никто не вправе указывать тебе.
Как хотелось бы верить в добрых пришельцев.
Мы люди всегда надеемся на встречу с добрыми пришельцами.
Пусть даже и пишем страшные романы о злых марсианах и снимаем фильмы об ценящих вкус человеческого мяса чужих.
Пусть…
Так не хочется верить, что братья по разуму окажутся похожими на наши безумные фантазии.
— Виктор… У нас не осталось времени. Сейчас тебя будут будить. — Прошелестел голос Сража.
Я посмотрел на лежащие под моими ногами звезды.
На мириады блестящих, переливающихся благородным бриллиантовом светом крупинок, небрежно разложенных на черном бархате.
Как бы мне хотелось чтобы все что произошло, было лишь сном.
Безумным, кошмарным … но всего лишь сном.
Так хочется проснуться…
— Это не сон Виктор… — Голос стража тихим шепотом вплелся в звездный свет. — Прости. Я понимаю как тебе сейчас тяжело. Но тебе придется это принять. Ради самого себя придется.
— Виктор проснись. — Меня ударили по щекам. Раз… Другой… — Проснись.
Я открыл глаза и от неожиданности моргнул.
Надо мной мраморным изваянием застыл Захар с занесенной для удара ладонью.
— Ффуух. — Он облегченно выдохнул и рывком поднялся с колен. — Ну и задал ты нам жару парень.
Я скосил глаза. В полутемной, скупо освещенной архаичным торшером с бумажным абажуром на тонкой никелированной ножке комнате было полно людей.
Я узнал врача — одного из тех, кто принимал участие во вчерашней вакханалии с медосмотром. Кажется я даже помню его имя — Виктор, мой тезека. Остальные были мне незнакомы. Хотя, скорее всего, трое молодых парней, застывших навытяжку у двери — персональная охрана.
Пятнистый камуфляж, автоматы и матово-черные брикеты раций на поясе.
Меня действительно охраняли не хуже президента.
— В смысле? — поинтересовался я у Захара и попытался сесть.
— Лежи — Захар попытался мягко толкнуть меня обратно.
— Блин. Захар. Прекрати.
— Извини. — Захар смутился и отошел. — Ты всерьез меня напугал.
Я сел на диване, опустив босые ноги на покрытый толстым ковровым покрытием пол. Голова гудела — толи последствия вчерашней нервотрепки толи последствия ментальной беседы со Стажем. Черт его знает. Но больно.
— Чем?
Захар жестом отослал охрану.
— Я пришел тебя будить, а ты лежал как мертвый. Даже не дышал…кажется.
— Когда кажется, креститься надо. Поспать человеку не дадите спокойно. Блин. Времени-то сколько?
— Половина седьмого. — Захар взглянул на часы и уточнил — Утра.
— Добрый ты. В такую рань поднимать.
— Ну извини. Ты правда себя нормально чувствуешь?
— Вполне. Если бы поспал еще часиков пять, было бы вообще великолепно.
Захар внимательно всмотрелся мне в лицо. Хмыкнул и обернулся к врачу до сих пор стоящему в центре комнаты и нервно перебирающему резинки стетоскопа.
— Виктор Семенович вы свободны.
Виктор Семенович кивнул и последовал за охраной.
Я посмотрел ему вслед. Нервный какой-то. Хотя, судя по рассказанному вчера Захаром они вполне могут ожидать моей смерти. Даже от вполне естественных причин.