Светлана проснулась вспотевшая, задыхаясь, ее промежность горела, но как только она притронулась к ней своими пальцами, возбуждение спало, как будто его и не было, ее тело все также отказывалось реагировать на свои руки. Уже несколько раз ее преследовали подобные сны и каждый раз, она просыпалась с дичайшим возбуждением, которое исчезало, стоило ей попытаться разрядиться самой. Даже вибратор уже не спасал. Обессиленная, она откинулась назад на подушки. Казалось, ее тело мстило ей за такой легкий отказ от своей мечты.
После долгого отсутствия квартира встретила ее прохладной пустотой. И впервые за все время одиночество стало тяготить женщину. Бросив сумки на пол, она вышла на балкон, открыла окна и села в свое любимое кресло. Она приехала ранним утром, и горизонт еще был захвачен ночной тьмой, которая медленно отступала перед розовой зарей. Ее охватило то волшебное чувство Божественного, когда, там, в Айслинлюйненсхёэ, они вместе с Кайлом следили за начинающимся рассветом. Вспомнился розовый свет в каньоне и то мимолетное дежа вю, промелькнувшее в памяти обоих. Она просидела так несколько часов, не шевелясь, вспоминая все произошедшее с момента, как увидела два дрожащих в горячем воздухе силуэта. Как она впервые прикоснулась к нему там, на шоссе и их поцелуй на балконе в мотеле. Как увидела его, стоящим в дверях, уставшего и запыхавшегося, и как проснулась в его объятиях. Видела его отражение в зеркале, как он смотрел ей вслед, когда она уезжала от него навсегда. Слез больше не было. Глаза защипало, но они так и остались сухими. Эту боль больше нельзя было выплакать, она осталась внутри навсегда. “Оставь свои мечты, глупая девочка, – сказала она себе, – он сделал свой выбор и этот выбор не в твою пользу. Снова не в твою”. Почувствовав, что все ее тело онемело от долгого сидения в одной позе, она встала, потянулась и мысленно обратилась к нему: “Спасибо тебе, Кайл, 7 дней я была счастлива с тобой так, как никогда не была счастлива за всю свою жизнь. Пусть эта сказка кончилась, но теперь я знаю, каково это любить и быть любимой, пусть и всего лишь на краткий миг”.
Постепенно боль от расставания притупилась, так прошло 4 месяца. Наступил конец августа, ее любимое время года. Начало осени. Кайл так и остался в ее мечтах, в ее мыслях. Ей не удалось забыть о нем тогда, до их встречи. А теперь и подавно изгнать его из воспоминаний стало невозможно. Хотя она старательно избегала реальных новостей о нем. Отписалась от фанатских групп и даже от своих любимых Чужих. Ведь там нет-нет, но мелькали фотографии Дэвида. И все равно утром, когда она просыпалась и вечером, когда засыпала, она мысленно целовала его тонкие губы, ласково прикасалась и крепко прижималась к его сильному телу. Не то чтобы ей тяжело было смотреть на него, просто она не хотела узнать, что он забыл обо всем. Что его жизнь продолжается, продолжается без нее, что он может жить, как будто между ними ничего не было. Его жена была молода, и у них вполне мог родиться ребенок. Она желала ему счастья, но узнать об этом было бы слишком больно. Но все же она распечатала себе его фотографию на большом плакате и повесила на стене в спальне. На голой кирпичной серо-голубого цвета с темно-малиновыми вкраплениями стене портрет Кайла отлично смотрелся прямо напротив ее кровати. Она часто сидела на полу, опираясь на постель, раскинув руки в стороны, и смотрела на него. В его голубые глаза, прекрасные голубые глаза. Иногда она видела в них любовь, иногда он словно бы упрекал ее.