— Моя тоже положила туда немного наличности, а вот векселя захватить не догадалась. Но это моя вина, я их спрятал слишком надежно. — Уже более осмелев, продолжил разговор Зореан. Все мужчины громко рассмеялись, а свояк Каристоса, воскликнул:
— Мой друг, как всегда прав, все женщины — одинаковы.
Атмосфера в кают-компании потеплела, нам представили всех присутствующих, которых мы и так знали по изученным ночью документам. Жену хозяина яхты звали Десма, сестру — Клилиан, в честь ее была названа и яхта.
За завтраком нас осторожно прощупывали, задавая наводящие вопросы. Пока я отдыхала, близнецы не только рассмотрели весь корабль, особенно механизмы, но и несколько журналов из великосветской жизни. Поэтому очень горделиво заявили, что занимаются разведением лошадей, судя по статьям, здесь это очень прибыльный бизнес, но заводчики из Зоркаро слабо известны на Тормео, они только начали завоевывать рынок более удачного и большого конкурента. Наша поездка это не только свадебное путешествие, но и деловая. Братья де Шаверни решили ознакомиться ближе с рынком и завести нужные знакомства.
Ламбракис имел несколько металлургических заводов и с коневодством не сталкивался, о чем тот час же пожалел, потому что жена, оказавшаяся заядлой наездницей, потребовала, воспользовавшись моментом, в Лулео закупить несколько лошадей, под чутким руководством новых знакомых, к счастью хорошо разбирающихся в этих прекрасных животных… В их громадном поместье этого города конюшни были, но пустые. Каристос вечно отказывался от дорогостоящих покупок, потому что не мог доверять местным. На этом и сговорились.
Все дни нашего путешествия в пункт назначения была прекрасная солнечная погода. А может это Тарга держал за нас кулачки? Море за кормой — бездонное и синее-синее, небо — пронзительно чистое и голубое, постоянный шум волн, бьющихся о борт, к которому быстро привыкаешь и уже не обращаешь внимание, развивающиеся на ветру белоснежные паруса. Сказка! После проверки наших документов, а особенно после того, как Каристос не удержался и одел перстень на палец, дни наши стали приятны и однообразны. Все завтраки, обеды и ужины были перенесены на палубу к небольшому бассейну на носу яхты. Там располагались удобный диван, стол и несколько привинченных плетенных кресел. Лежаки, столики для игр, даже специальный большой мольберт Десмы располагались за просторным коклитом на юте. Здесь мы проводили большую часть времени, потому что предприимчивые хозяева очень удобно растянули тент, защищающий от солнца. Естественно, что женщинам, в первую очередь, очень хотелось послушать мои рассказы. Пришлось вспомнить всю литературу, какую я изучала в школе. «Быт помещика в сельской местности», переделывая все под более современные реалии. Мне никогда не приходилось столько лгать, сколько я вдохновенно изрекала в эти дни, а вечером в нашей каюте, мы хоть немного договаривались какой из версий придерживаться.
Моя жалостливая история получилась почти специально для милых женщин. «Мои родители уехали в поместье, спасаясь от разорения, которое было следствием неудачных денежных вложений моего отца, там он начал пить. Матушка всегда его поддерживала и своего мнения не имела. У меня была всего одна гувернантка, которая сбежала, когда мне было 15 лет, поскольку ей не платили. Замуж я вышла благодаря тетушке, которая меня познакомила с Зореаном, специально для этого пригласив в гости. Но отцу в ее дом путь был заказан». Конечно, все это в душещипательных подробностях. Уже на второй день путешествия я и братья Шаверни обнаружили, что можем общаться без слов. Яхта была достаточно небольшим пространством, а металл для нашей мысле-речи препятствием не был. Это позволило хоть чуть-чуть не попасть в просак.
Леди большей частью посвящали меня в светскую жизнь рассказывая удивительные истории общения и интриг. Как-то так получилось, что вскоре они постоянно рассказывали, а я слушала и все были довольны. В один из дней у Десмы ни как не получался рисунок сада, который она изображала по памяти. Все ей не нравилось, в мусор летел уже третий холст и тогда, подчиняясь какому-то наитию, я призвав истинную Гвен, попросила разрешения попробовать свои возможности. Отключившись и предоставив малютке возможность творить, я пришла в себя только от громких восклицаний женщин.
Яркая весенняя листва радовала глаз, солнце струилось сквозь ветви и ласкало чудесные яркие цветы, посаженные в причудливом сочетании, создавая особый орнамент. Одинокая фигурка девушки на скамейке, ее поникшая фигура и одиночество рядом с торжеством и радостью природы создавали особы контраст. Игра света и тени была выписана так ювелирно, что я сама поразилась.