Лерка внимательно его выслушала, а потом сказала:
- Я так, наверное, не смогу...
- Чего, визжать?
- Нет, пальцем в глаз. Но и визжать - тоже...
Вовчик сразу воодушевился и предложил её научить. Лерка однако от этого его предложения решительно отказалась. Тем не менее, завидев трамвай, поспешно написала что-то на листочке бумаги.
- Это мой телефон. Может быть, Володя, мы ещё раз увидимся? - А потом добавила, уже примериваясь к потоку людей, хлынувшему с остановки в вагон. - Только обязательно позвони. Позвони-позвони! Я хотела бы познакомить тебя со своими друзьями...
2
Друзья её Вовчику, правда, не слишком понравились. Через пару дней, созвонившись, он ждал её в этом самом педагогическом институте. И пока стоял в коридоре, тянущемся от одного торца здания до другого, пока мучился со вчерашнего и взирал на портреты носатых хмырей, развешанных по простенкам, пока рассматривал корешки фолиантов, выставленных на обозрение, у него возникало странное чувство, будто он попал на другую планету. Толпы каких-то непонятных чудил бродили вокруг него - останавливались, открывали учебники, тыкали туда длинными пальцами. Слова при этом доносились такие, что Вовчик в приличном обществе постеснялся бы произнести. Ну как при братках сказать что-нибудь про "психопатию личности"? Да братки сочтут, что у него крыша поехала. А тут, нате пожалуйста, брякнут при всех и даже не покраснеют. Вовчик на всякий случай отодвигался от таких шустрых подальше. И ещё его очень смущало, что некоторые чудилы были в костюмах с галстуками. Разве нормальный браток наденет костюм с галстуком? То есть, можно, конечно, иногда повыпендриваться, но не до такой же степени.
В общем, чувствовал он себя, как таракан, в чистой тарелке. Хотел закурить, но прямо перед носом висела табличка, что "здесь не курят". А в чужой зоне, как Вовчик уже усвоил, надо свои понятия держать при себе. То есть, ни стакана тебе, ни подымить - как дерево на автостраде.
Немного приободрился он лишь минут через десять, когда к нему, присмотревшись наверное, подошли двое невзрачных хлопцев, одетые не как другие, а в нормальную униформу: кожаные куртки, футболки под ними, спортивные шаровары, и, сначала заверив Вовчика, что лично они его глубоко уважают, много о нем слышали и ни в коем случае не хотели бы ломать ему кайф, тем не менее осторожно осведомились, что это тут Вовчик прирос и какие у него интересы.
- А вы от кого работаете? - лениво спросил Вовчик.
Хлопцы слегка помялись, но ответили, что они работают от Короеда.
- Дурь хмырям втюхиваете? - снова спросил Вовчик.
Хлопцы опять помялись, но твердо сказали, что их коммерция, значит, никого не колышет. В каждом коллективе есть свои производственные секреты.
- Да ладно, я в курсе, чем Короед промышляет, - сказал Вовчик.
И поскольку хлопцы тщательно соблюли этикет, положенный для такого рода переговоров, в свою очередь вежливо ответил им, что пусть не волнуются. Он здесь по сугубо личному делу. Ничего такого, просто девку одну ему нужно дождаться. Сейчас снимет её, поведет, и - порядок, больше я не отсвечиваю.
- А Короеду, значит, мое почтение, - уважительно заключил он.
Хлопцы заверили его, что непременно передадут. И вздохнув с облегчением, поскольку связываться с Вовчиком им, разумеется, не хотелось, на радостях предложили ему взять дурь по оптовой цене.
- Нормальная дурь, - сказал тот, что, вероятно, был главный. - Для себя придерживаем, самый торчок, можешь не сомневаться. Ширнется девка, - и все, глаза - врозь.
- Пока имеется, - также вежливо отклонил предложение Вовчик.
Дури он, если говорить откровенно, побаивался. Вон, Зяблик, начал гонять траву, и что с парнем стало. Скрюченный весь теперь, ноги уже приволакивает, глаза - как ошпаренные, вздрагиваешь, если он вдруг на тебя посмотрит. Трендит что-нибудь таким же ханыгам, а изо рта - слюнка. Нет-нет, дурь, это все-таки не для интеллигентного человека. Тем не менее, настроение у него заметно улучшилось. В институтах, оказывается, тоже есть приличные люди. Вовчик отмяк и уже более благодушно поглядывал на окружающее. Бедненько тут, конечно, у них, но чистенько так, и народ, вроде, культурный.
Он даже перекинулся парой слов с девками, которые, будто мухи из хлорофоса, выползли из аудитории. Ничего были девки, понятливые, явно без заморочек. Жаль только, что торопились, как они выразились, на коллоквиум.
- Это как? - спросил Вовчик, озадаченный незнакомым термином.
Девки объяснили ему, что коллоквиум - это когда сразу всех, но по очереди.
Такое слово, конечно, следовало запомнить.
А когда минут через пять из той же аудитории выползла заморенная Лерка, Вовчик уже совершенно освоился здесь и был в норме. Тем более, что, выйдя из института, они свернули по переулку к небольшому кафе, и уж тут, среди привычного антуража, он смог показать себя во всем блеске.
Для начала он подождал, пока халдей с вежливым равнодушием примет у них заказ; ну там - три пепси-колы, четыре сока, какие-то незатейливые салатики, - что еще, елы-палы, могут позволить себе студенты? - подождал, в общем, немного, пока не возникнет пауза, а затем поднял кулак и выставил указательный палец. Даже сгибать его не пришлось, чтобы привлечь мутный взгляд. Халдей тут же проснулся и засиял, почуяв респектабельного клиента. Мгновенно приник сзади и что-то зашептал Вовчику на ухо. А Вовчик, не слушая его, опустил палец книзу и выразительно обвел им весь стол.
- Ну ты меня понял, да? Чтоб все было культурно!..
Халдей исчез, зато через пару минут появились маленькие круглые бутербродики: с икрой, с ветчиной, с красной рыбой, ещё с чем-то не слишком доступным. Далее - пузырь коньяка, и сухонькое, чтоб девкам было с чего размяться. Ну там маслины, естественно, всякие, крабы, соломка из сыра, язычок, минералочка. То есть, действительно все стало культурно. Вовчик сразу же затащил стакан и наконец почувствовал настроение. Правда, Лерка пискнула было, что это как-то уж чересчур, но глотнула пару раз из фужера и тоже порозовела. Девкам им ведь чего надо для жизни? Девкам надо, чтобы у них кругом ну прямо все было. Вовчик таким образом оказался в самом центре внимания. Еще раз со всеми подробностями был выслушан Леркин рассказ о происшествии в переходе. В этот раз он прозвучал уже значительно красочнее: