– Я никогда не ездила в вагонах со спальными местами. Там нормальная кровать?
– Скорее кушетка, которая выдвигается из стены. Спал я хорошо, наверное, покачивание вагона меня убаюкало. Как ребенка в люльке. А когда проснулся, мы уже были в Юстене.
Официантка, заметив, что Лилли уже не одна, подошла к ним.
– Доброе утро. Принять у вас заказ?
– Вы что будете, Робби?
– Только чашечку чая, спасибо.
– Можно нам заказать чайник на двоих?
– Конечно, мадам, – сказала официантка, одобрительно улыбаясь. – А что-нибудь поесть?
– Робби? – спросила Лилли, но он покачал головой. – Нет, спасибо. Только чай для нас.
– Хорошо, мадам.
Вскоре принесли чай в пузатом чайнике «Браун Бетти» с треснутым носиком. Лилли сразу же налила себе, а когда собралась наполнить кружку Робби, он вновь покачал головой.
– Спасибо, но я подожду минуту-другую. Наследство проведенных в Лондоне дней. Мы тогда пили чай такой настоявшийся, что в нем ложка стояла. Так расскажите мне о вашей работе билетчицей, – продолжил он, настроенный на разговор на нейтральные темы. – Вы давно на этой работе?
– Чуть больше шести месяцев. Она явно лучше, чем работа маляра, это я вам со знанием дела говорю. – Она улыбнулась, в ее глазах плясали озорные искорки. – Мистер Бернс, тот человек, который начальствовал над нами, вечно на меня кричал. Я повсюду оставляла брызги краски, никогда не могла толком промыть кисти и работала медленнее остальных девушек. Он предложил мне пройти курс обучения работе кондуктора. Проявил ко мне доброту. Уволить меня было бы куда как легче.
– Вы почти ничего не пишете о вашей работе.
– Да и писать-то особо нечего. Стою в задней части автобуса, говорю пассажирам, сколько с них, выдаю билеты. Единственная трудная часть – арифметика.
– А как люди реагируют, видя женщину на мужской работе?
– Большинство очень милы. Говорят, что я хорошая девушка, вношу свой вклад в победу и всякое такое. Но некоторым видеть меня просто невыносимо. Можно подумать, что я оделась для Танца Саломеи, так они на меня смотрят.
«Они настоящие скоты», – хотел сказать он, но решил воздержаться.
– Вы сегодня не надели форму.
– Мы не должны ее надевать, когда не на работе. Я думаю, начальство опасается, что люди могут увидеть, как мы выпиваем в публичных местах или протираем подошвы на танцплощадках. Я не возражаю. Я рада надеть в выходной что-нибудь другое.
– Вы прекрасно выглядите.
Его комплимент, казалось, польстил ей.
– Спасибо. И вы тоже. Форма вам идет. У вас очень впечатляющий вид.
Ее слова вызвали к жизни его самоощущение. Значит, он ей нравится? Не может ли это означать, что… Нет, сейчас время для таких мыслей было самое неподходящее, лучше увести разговор в сторону.
– Ваши родители дают о себе знать? Или вообще кто-нибудь из родни?
Она побледнела, услышав эти вопросы – он явно переборщил.
– Только Эдвард. Я думаю, сестры заодно с мамой. А Джордж в школе. Он, вероятно, даже не знает, что произошло.
– А что Квентин? – вдруг вырвалось у него.
– Кто-кто?
– Квентин… простите, я фамилию его не запомнил. Я думал, между вами есть взаимопонимание.
– Нет-нет. Нет, Робби. Ну то есть я знаю одного Квентина. Квентина Брук-Стейплтона. Но я его не видела и не слышала, вероятно, года два. А скорее всего, и больше. До начала войны. И мы всегда были только знакомыми.
– Я прошу прощения. Сморозил какую-то глупость.
Каким же он был идиотом – не понял сразу. Конечно, ее мать выдумала этого жениха с той же легкостью, с какой перехватывала письма Лилли. Все что угодно, только чтобы ее дочь была подальше от этого уличного хулигана, каким он явно был в ее глазах.
Робби был не из гневливых и не из тех, кто склонен к насилию. Но в этот момент он бы задушил леди Камберленд своими руками и получил бы мрачное удовольствие от этого поступка.
– У вас все в порядке?
– Да, конечно. Просто я сейчас видел сон наяву, – ответил он, пытаясь взять себя в руки.
– Понимаю. Наверное, вы очень устали.
– Вовсе нет. Я вот уже целую неделю в отпуске.
– Очень короткий отпуск, если хотите знать мое мнение.
– Лучше, чем ничего. А у вас бывают отпуска?
– Ну, по несколько дней время от времени. Но я бы предпочла работать, – сказала она с улыбкой.
– Извините за мой вопрос, но вам удается… перебиваться? Не хочу показаться бестактным, но мне представляется, что жалованье билетчицы невелико.
– Меня устраивает, Робби. Не думайте об этом. И работа идет мне на пользу. Когда я вспоминаю о том, как жила, как тратила средства на книги, и одежду, и всякую ерунду, когда стольким людям на еду не хватает, мне становится ужасно стыдно.