— У них рельса! — смог наконец-то крикнуть я, ощутив, что речевой аппарат наконец-то подчинился моей воле. — Надо с дороги съехать!
— Он не по нам бьёт! — отозвалась Нат, продолжая разгонять буханку. — Во всяком случае не прицельно! Слишком рискованно!
Я был удивлён тому, что девушка поставила ударение на последний слог в слове «рельса». Впрочем, может она просто повторила за мной.
«А что рискованного в этом предприятии? — подумал я, припоминая с какой лёгкостью неведомая пушка пробила капот нашего броневика. — Очевидно она же и стала причиной гибели предыдущего отряда. Имея такое орудие, разворотить несчастный уазик, не составит особого труда. Так почему рискованно-то?»
И тут до меня наконец-то дошло. Неизвестному стрелку, нужны были наши медальоны, и он явно не горел желанием собирать их по частям в густой придорожной траве. А вот зачем, для чего и что в них особенного, было абсолютно не понятно. Но задумываться об этом именно сейчас было не самым подходящим моментом. Впрочем, как всегда...
— Чёрт, Нат, тут не уйти! — воскликнул Гарик, поднимаясь на ноги. — Дорога прямая, на ней нет ничего, даже укрыться негде. Сейчас эта летающая хренатень нам на хвост сядет и что тогда?
Словно в подтверждение его слов вокруг замелькали красноватые трассеры. Один со звоном и вспышкой пробил заднюю дверцу и, прошив машину, вылетел через крышу над головой девушки. Вовка и Гаррик с матом повались на пол, пытаясь откатиться по разные стороны борта, словно сейчас по центру должен была проследовать целая колонна раскалённых поражающих элементов.
Брюнетка припала к рулевому колесу и резко вильнула в сторону, уходя от веера ярких искр, рассекающих ночную тьму. На голову посыпались обрывки дымящейся обшивки салона и яркие капли расплавившегося автомобильного металла. Я подумал, что сейчас волосы девушки вспыхнут, и она истошно закричит от боли, но яркие капельки упали на плечо навороченной обдергайки, мгновенно потухнув.
Ещё один трассер пробил угол Боливара как раз в тот момент, когда машина резко смешалась к другому краю дорожного плотна, обходя воронку оставленную рельсой. Попадание разметало ворох зимних курток, несколько из которых тут же вспыхнули.
— Огонь на борту!!! — заорал Вован, неизвестно откуда взятую фразу, и тут же вскочил на ноги, выкидывая дымящуюся одежду в открытую дверь.
«А вот это уже намного логичнее, — заключило сознание, всё ещё болтающиеся на резинках в пустоте черепной коробки. — Если рельсой он попросту разметает буханку, то этими штуками разорвёт только нас, а медальоны дальше салона не улетят. Хорошо, что успели далеко отъехать и меткость стрелка оставляет желать лучшего...»
Нат повернулась через плечо и выдала поток матерной брани, из которого следовало, что лучше нам всем заткнуться, потому что мы итак умудрились облажаться по полной программе.
Что ж, с этим я был вынужден согласиться, только для меня всё равно оставалось неясным, почему это так сильно злит девушку? Может быть, она лично знала Седого и Копыто? Тогда почему спряталась в «особняке» и не вышла им навстречу.
— Он сейчас Боливара разнесёт! — не унимался Мезенцев, вцепившись в подголовники сидений за спиной водителя. — Надо что-то делать!
— Я должна была его убить, вот что! — заорала в ответ брюнетка с такой силой, что её и без того низкий голос сорвался почти в мужской регистр. — Вовка-Бабах рано стрелять начал! Не мог позже начать?!
— Чего?! — обижено воскликнул Вишняков, продолжая выбрасывать дымящиеся куртки — Он же тебя почти уложил голыми руками!
— Да хрен ему! И вам всем хрен! Идиоты!
Девушка заорала так сильно, что в отблесках фар, отражаемых от дорожного полотна, были хорошо видны мелкие брызги и ниточки слюны, вылетающие изо рта. Я не знал почему, но это явно было для неё очень важно.
— Пусти за руль! — распорядился Мезенцев.
— Пошёл в задницу! — огрызнулась Нат, переключая передачу, словно желая передать ревущему двигателю весь свой гнев.
Через распахнутую дверь в салон врывался холодный ночной воздух, смешиваясь с дымом тлеющей одежды, запахом горячего машинного масла и вновь подпалённым сцеплением.
— Движок на пределе! Обороты сбрось! — продолжил Гарик. Пусти, дура, пока нас тут всех не прошило к чёртовой матери!
— Сам дурак!
Мезенцев был очень зол. Я нелепо хватался руками за края стола, пытаясь удержать в кресле постоянно сползающее тело. Автомат упёрся стволом в пол, а прикладом мне в подмышку, и это было даже к лучшему, потому что так оружие выполняло функцию костыля не позволяя завалиться на бок.