— Ну да, надо же что-то в дороге слушать. И магнитофон.
— А Гарик с Боливаровской розеткой разобрался? Она работает?
— Работает, — улыбнулся Вовка. — Как иначе чайник-то кипятить?
— Чайник понятно. Зачем тебе термос тогда?
— Чтоб лишний раз бортовую сеть уазика не напрягать, — рассудительно заключил Владимир.
— Блин, Бабах, а дрова и растопка?
— Чтоб греться, еду готовить и воду кипятить.
Володя посмотрел на меня с таким выражением, будто я тупой. Я не сдержал доброго смешка. Бороться с Вовкиной логикой было попросту бесполезно.
— Ну хорошо, — продолжил улыбаться я, всё же решив сокрушить незыблемость его доводов, — так там же магнитола есть! Зачем магнитофон?
— Жалко его здесь бросать. Смотри какой он красивый. Красненький...
Бабах хитро улыбнулся. Я не понял почему цвет должен иметь определяющее значение. Видимо опять сработали какие-то странные ассоциации.
Может быть, потому что магнитофон был точно такой же, как и у меня? В том, родном мире? Однокассетный «Сони» с возможностью слушать радио и записывать звук через встроенный микрофон. Отличался только цвет. Мой был чёрный.
— Это же воровство. Он же не наш.
— Боливар тоже не наш, — хмыкнул Бабах, двигаясь ко мне с коробкой в руках. — Тохан, дверь открой...
— Куртку накинь, холодно там, — ответил я, выполняя его просьбу.
— Да я быстро...
С этими словами он выскользнул в приоткрытую дверь. Поток холодного воздуха тут же ворвался в затхлый гараж, принеся запах морозной осени. Я поправил воротник кофты и посмотрел на Володькину куртку, висящую на вешалке. Простая чёрная «кожанка», которые продавались на рынке в большом количестве, и ничего общего с настоящим материалом конечно же, не имели. Поверх куртки тускло поблёскивал медальон. Я невольно сделал шаг вперёд и задумчиво на него уставился, словно видел в первый раз.
— Что же ты за дрянь такая? — тихо протянул я, после того как на улице хлопнула дверца Боливара.
Медальон представлял собой плоскую металлическую пластину ромбообразной формы размером не больше спичечного коробка. На поверхности была изображена ползущая змея. И чего ради нам, пьяным придуркам, они тогда показались настолько классными, что надо было их обязательно нацепить? Может быть, подкупил сам цвет и фактура металла?
Я так до сих пор и не понял почему, но мне казалось, что они сделаны из серебра. Только какого-то странного, коричневатого с зеленоватым отливом. Из этого же материала были выполнены и цепочки, с причудливым плетением колец в два ряда, благодаря которым они буквально прилипали к телу и не скользили в разные стороны.
А может виной всему изображение причудливой змеи? На Вовкином медальоне у неё была голова льва. Вернее, изображение было весьма схематическим, но царь зверей угадывался вполне отчетливо. Вот грива, и уши... На моём тоже была странная змеюка, с головой совы. Хотя может и не совы, но точно какой-то птицы с большими глазами. Только у Гарика была змея как змея. Вернее, кобра с раздутым капюшоном. Если бы не гадкая функция этих побрякушек, их вполне можно было назвать стильными и даже красивыми. Но сейчас они не вызывали ничего кроме раздражения и болезненного сожаления о том дне.
Рядом с вешалкой было закреплено старое, непойми чем забрызганное, советское зеркало. Я сделал шаг поближе и вгляделся в отражение. Оттуда на меня смотрел молодой парень, с островатыми чертами лица, тонкими губами, прямым носом и прищуренными глазами. Несмотря на двадцать отроду лет, лоб уже перечеркивало несколько глубоких мимических морщин. А ведь говорила мама в детстве — не корчи рожи.
Под глазами синяки. То ли от холода, то ли от голода. То ли от того, что было страшно и хотелось домой. И хоть мы из последних сил старались друг перед другом казаться бодрыми и радостными, я был уверен, что в глубине души каждый испытывает нечто подобное.
Подстригался последний раз я полтора месяца назад. Из-под замызганной бейсболки, которую я носил козырьком назад, торчали засаленные прядки отрастающих волос.
«Бейсболка, — подумал я. — Снег пошёл, а у меня бейсболка. Гений, сука...»
— Прохладно, — согласился Бабах, возвращаясь в гараж.
— А ты чего его не носишь? — кивнул я на медальон.
— Надоел. — Отмахнулся он. — Шерудит всё время, отвлекает. И без него знаю, в какую сторону идти.
— Ты пешком собрался?
— Ну ехать. Какая разница?
— Блин, Бабах, принципиальная! — я невольно улыбнулся.
— Слушай, Тохан, а помнишь мы тогда в сад ездили и салат делали на кухне?