Последняя глава посвящена ее смерти. Чувствую, как на меня наваливается какая-то тяжесть.
Цитата: «Она умерла от сердечного приступа в октябре 1953 года, после…»
«… после посещения вечеринки в Стивенс-колледже города Колумбия, штат Миссури, где она в течение нескольких лет преподавала драматическое искусство».
Мы оба, она и я, были в одном и том же месте. И в одно и то же время.
Почему у меня такое странное чувство?
Приводятся ее предсмертные слова. Никто и никогда, замечает автор, не мог понять их смысл. «Любовь, моя услада».
Что мне это напоминает?
Гимн церкви «Христианской науки». Правда, слова там такие: «Нам жизнь покажется усладой, лишь при встрече и разлуке услышать сердцем сердце надо».
Боже правый.
Думаю, я был на той вечеринке.
Думаю, я ее видел.
Мне трудно дышать. В висках и запястьях сильное пульсирование. Голова тяжелеет.
Неужели это действительно случилось?
Да, я там был. Я знаю. Это было после спектакля в Стивенсе. Мы с моей девушкой пошли на вечеринку для актеров.
Припоминаю ее слова… Не могу вспомнить ее лица или имени, но слова помню…
«Ричард, у тебя появилась поклонница».
Оглядев комнату, я увидел сидящую на диване вместе с девушками пожилую женщину.
Она смотрела на меня.
О господи, этого не может быть.
Почему эта женщина тогда смотрела на меня?
Словно меня знала.
Почему?
Был ли это тот самый вечер, когда умерла Элиза Маккенна?
Была ли та старая женщина Элизой? Я вновь смотрю на фотоснимок.
Элиза. О господи, Элиза.
Неужели это я вызвал такое выражение на твоем лице?
В моей комнате темно.
Я не двигаюсь уже несколько часов.
Просто лежу, уставившись в потолок. Скоро меня увезут отсюда на каталке.
Зачем я это сказал?
Такие вещи невозможны.
То есть у меня восприимчивый ум и все такое, но…
… это?
Ладно, она посмотрела на меня так, словно знала. Просто я ей кого-то напомнил. Того мужчину, которого она здесь узнала.
Вот и все.
Тогда почему из всех городов страны и штата я оказался здесь? Без всякого плана. По одному только капризу. Просто подбросил монетку, господи ты боже!
Почему в ноябре?
Почему на той самой неделе, когда здесь была она? Зачем я спустился вниз по лестнице? Почему увидел ту фотографию? Почему она меня так сильно тронула? Почему я влюбился в эту женщину, начал о ней читать? Совпадение?
Не могу в это поверить.
Точнее, не хочу верить в это.
Неужели это был я?
Похоже, голова у меня вот-вот лопнет. Я так долго об этом думаю, что теперь чувствую слабость.
Факт: она приехала сюда с труппой.
Факт: она осталась здесь после их отъезда.
Факт: после этого она не выступала десять месяцев.
Факт: она уехала на ферму.
Факт: она стала выглядеть совершенно по-другому.
Факт: вернувшись к работе, она совершенно изменилась как актриса и как личность.
Факт: она так и не вышла замуж.
Откуда ты ко мне пришла?
Откуда?
Два часа ночи. Не могу заснуть; сознание никак не отключается. Не в силах избавиться от этой мысли. Она разрастается все больше.
Если такое в принципе возможно, разве не может это произойти в подобном месте? Потому что путешествие уже частично состоялось. Я почувствовал внутри себя присутствие прошлого.
Но могу ли я полностью его восстановить?
Можно, пожалуй, включить свет.
Смотрю на фотографию; я вырезал ее из книги. Меня осудят за порчу общественного имущества. Правда, скоро день Страшного суда.
Лежу здесь… в этой тускло освещенной комнате… в этой гостинице… вдали звуки прибоя… передо мной ее фотография… в ее устремленных на меня глазах бесконечная печаль…
… верю, что это возможно.
Так или иначе.
17 НОЯБРЯ 1971 ГОДА
Шесть часов двадцать одна минута. Опять сильная головная боль. С трудом открываю глаза.
Слушаю вновь и вновь то, что говорил прошлой ночью. Слушаю в холодном свете наступающего дня.
Должно быть, я был не в себе.
Одиннадцать часов сорок шесть минут. Официант только что принес мне континентальный завтрак: кофе, апельсиновый сок, булочку с черникой, масло и джем. И вот я сижу с тяжелой головой, ем и пью, словно я нормальный, а не псих.
Странно то, что сейчас, когда прошла сильная боль и я сижу за письменным столом, глядя на освещенную неярким солнцем узкую полоску пляжа и голубые океанские волны, набегающие белой пеной на серый песок, сейчас, когда можно ожидать, что это наваждение рассеется при свете дня, оно почему-то сохраняется – почему, не знаю.
Хочу еще раз подчеркнуть, что в том самом холодном свете дня все несбыточные мечты рассеиваются. Вернуться назад во времени? Ты совсем свихнулся? И все же меня поддерживает какое-то необъяснимое убеждение. Не могу уразуметь, как вообще такая мысль может иметь смысл, но для меня она полна смысла.
Основания для моей растущей уверенности? Весьма зыбкие. И все же этот момент становится более значительным каждый раз, как я о нем думаю: то, что она смотрела на меня так, словно знала раньше, и что в ту самую ночь она умерла от сердечного приступа.
Неожиданная мысль.
Почему она со мной не заговорила?
Не будь смешным. Как бы она это сделала? В свои восемьдесят с лишним лет заговорить с двадцатилетним мальчиком о любви, которая могла быть между ними пятьдесят семь лет назад?
Будь я на ее месте, сделал бы то же самое – промолчал, а потом умер бы.
Другая мысль.
Мысль, к которой привыкнуть еще труднее.
Если я действительно все это совершил, то не будет ли милосерднее не возвращаться? Тогда ее жизнь спокойно продолжалась бы. Она могла бы и не достичь высот в драматическом искусстве, но, по крайней мере…