– Да, – сказал я. – Я тележурналист, и меня направили сюда для подготовки специальной программы об истории вашей гостиницы.
Я поведал, что уже побывал в Историческом зале, местной библиотеке и центральной библиотеке в Сан-Диего, но что мне не хватает материала, работа остановилась и мне нужно содействие.
– Я подумал, что, может быть, в ваших архивах есть материалы по истории гостиницы, – объяснил я.
Она ответила, что это возможно, но наверняка она не знает. Мистер Лайонс, наверное, знает, поскольку работает в отеле с четырнадцати лет; он начинал с должности лифтера.
Я с улыбкой кивнул и, поблагодарив ее, вышел из офиса. Как же я мог ждать встречи с мистером Лайонсом, когда потребность узнать то, что мне хотелось, была сродни голоду? Я пересек прихожую, уселся на стул и уставился в пол, дожидаясь возвращения мистера Лайонса.
– Давай, давай, – бормотал я снова и снова.
Наконец я не выдержал и, поднявшись, направился к офису. В этот момент оттуда вышла секретарша. Увидев меня, она пошла мне навстречу. Казалось, мы приближаемся друг к другу медленно, как во сне.
Оказавшись передо мной, она сказала, что, может быть, мне следует поговорить с Марси Бакли, которая работает в офисе Лоренса (вероятно, Лоренс – хозяин гостиницы) и написала книгу «Самая яркая жемчужина в короне города» по истории этой гостиницы.
Она показала мне дорогу, я с улыбкой поблагодарил ее (надеюсь, я улыбался) и, пройдя через прогулочный холл, поднялся на невысокий пандус и открыл застекленную дверь. Внутри офиса сидели пожилой мужчина и две женщины, одна из них за передним столом, лицом ко мне.
– Я бы хотел поговорить с Марси Бакли, – сказал я.
На меня посмотрела привлекательная молодая женщина.
– Марси Бакли – это я, – откликнулась она.
Я снова улыбнулся и повторил свою ложь. Специальный телерепортаж, затруднения в поисках, необходима дополнительная информация. Не может ли она мне помочь?
Марси Бакли оказалась любезней, чем я ожидал, и определенно любезней, чем я заслужил. Она указала на письменный стол в задней части офиса. Он был завален книгами и бумагами, собранными ею документами о гостинице. Она спросила, не хочу ли я их просмотреть. Мне разрешили это сделать с тем условием, что я оставлю все в таком же порядке, в каком нашел. Она работала над исчерпывающей историей гостиницы, используя эти материалы для исследования.
Поблагодарив, я уселся за стол и, быстро просмотрев бумаги, с острой, почти физической болью обнаружил, что того, что я ищу, там нет.
Однако я не мог вот так просто встать. Если то, что я искал, существовало где-то, нужно было попросить Марси Бакли помочь в поисках, а если бы я встал и сказал, что мне ничего не дали эти тщательно подобранные материалы, она, возможно, обиделась бы и была бы права.
И вот я, мучаясь, сидел там, рассматривая вырезки из газетных статей по поводу теннисных турниров, и костюмированных балов, и конкурсов кулинаров «Пилсбери». Рассматривал фотоснимки гостиницы в разные периоды ее истории, бухгалтерские книги со сделанными под копирку копиями писем, написанных разными управляющими. «Наш постоянный врач в течение многих лет практиковал в Нью-Йорке среди местного населения… Бизнес оживляется, и ожидается удачный сезон… С удовольствием сообщаю вам, что наши зимние расценки… Мы получили ваше письмо от 14-го числа, но пока не можем воспользоваться этими приспособлениями…» Я сделал вид, что записываю информацию.
Наконец, почувствовав, что прошло достаточно времени, я встал и снова подошел к столу Марси Бакли. Все отлично, солгал я, снова поблагодарив за помощь. Потом поинтересовался, нет ли чего еще – может быть, какого-нибудь хранилища?
Когда она ответила утвердительно, сердце у меня подпрыгнуло. И упало, когда она добавила, что покажет его позже – сейчас очень занята. Я осмелился лишь поблагодарить ее. Мне хотелось вытащить ее из-за стола и заставить немедленно отвести меня туда. Разумеется, сделать этого я не мог. Улыбнувшись, я кивнул и спросил, когда у нее выдастся время.
Взглянув на часы, она сказала, что постарается закончить дела без четверти двенадцать. Снова поблагодарив ее, я вышел. Посмотрел на часы. Было начало двенадцатого. Эти сорок минут показались мне длиннее тех семидесяти пяти лет.
Я вернулся в кресло в холле и снова сел, чувствуя оцепенение и не отдавая себе отчета в том, что происходит вокруг. Помню, что задавался вопросом, так ли чувствует себя привидение. Я старался не смотреть на часы. Пытался предаться мечтам, оторваться от «времени 1». Что, если я делаю все это напрасно? Я все думал и думал. Я чувствовал, что не переживу этого.