Теперь я, похоже, впадаю в неспешную говорливость. Это состояние нельзя назвать неприятным. Вот сижу я здесь, и единственный звук в комнате – скрип пера по бумаге, не считая отдаленного грохота прибоя. Даже Робинсон на время утих. Поэтому я чувствую себя почти образцовым джентльменом 1896 года.
Надеюсь, что вспомнил все важное. Я знаю, что упустил бесконечные минуты и нюансы эмоций. Есть слова, даже в нашем с Элизой разговоре, которые я не могу припомнить. И все же, полагаю, что главные моменты записал.
Сейчас небо за окном почти расчистилось. Только с карнизов капает. На том берегу бухты Глориетта видна россыпь огней; высоко в небе, как алмазы, сверкают звезды. На другой стороне парка можно различить темный силуэт трубы прачечной, прибрежную полосу со стороны Мексики, а справа – призрачные очертания железного волнореза, выдающегося в океан.
Я удивляюсь своим неразумным – даже идиотским – стремлениям выискивать противоречия в том, что уже сделано. Полагаю, было бы лучше полностью сконцентрироваться на «времени 1», то есть 1896 годе. В любом другом подходе я ощущаю подвох.
И все-таки трудно удержаться от анализа этих противоречий, и не только из любопытства. К примеру, что произойдет 20 февраля 1935 года? Я намерен остаться там, где нахожусь сейчас. В таком случае что произойдет в этот день будущего? Исчезну ли я стихийно в качестве взрослого? Останусь ли в живых я, младенец, или умру при рождении, или вовсе не буду зачат? И что хуже всего, не создаст ли факт моего возвращения абсурдный феномен двух Ричардов Кольеров, существующих одновременно? Эти размышления меня растревожили – лучше бы я вообще об этом не думал.
Возможно, что ответ более прост и, оставшись здесь, я постепенно превращусь в другую личность, так что к 1935 году буквально не останется Ричарда Кольера, которого надо замещать.
Только что мне в голову пришла странная мысль – странная в том смысле, что появилась она только сейчас.
Это то, что знаменитые мужчины и женщины, о которых я читал, сейчас живы.
Эйнштейн – подросток и живет в Швейцарии. Ленин – молодой адвокат, его революционная деятельность еще в отдаленном будущем. Франклин Рузвельт – студент Гротона[43], Ганди – юрист в Африке, Пикассо – юноша, Гитлер и де Голль – школьники. В Англии на троне по-прежнему королева Виктория. Тедди Рузвельту еще предстоит атаковать гору Сан-Хуан[44]. Герберт Уэллс в конце прошлого года издал «Машину времени». Именно в этом месяце избран Маккинли[45]. Генри Джеймс только что подался в Европу. Джон Л. Салливан[46] недавно покинул ринг. Крейн, Драйзер и Норрис только сейчас начинают развертывать реалистическую школу писательства.
А как раз когда я пишу эти строки, Густав Малер в Вене назначен дирижером Королевской оперы. Лучше не думать о таких вещах или… Боже правый.
У меня дрожит рука, и я с трудом держу ручку. Я проспал несколько часов, и у меня не болит голова!
У меня такое чувство, будто я продолжаю сдерживать дыхание, – перемена настолько меня возбуждает, что я боюсь о ней подумать.
Поначалу я об этом и не думал. С нарочитой тщательностью я сосредоточился на деталях своих действий. Я аккуратно сложил листки бумаги, ощущая пальцами их текстуру, прислушиваясь к их хрусту, и засунул во внутренний карман сюртука. Снова бросил взгляд на часы Робинсона. Половина седьмого. Я встал и потянулся. Посмотрел на импресарио, который все еще спал, издавая горлом булькающие звуки. Я позволил себе заняться складками на костюме.
Включив свет, я взглянул на себя в зеркало ванной комнаты. На щеках отросла щетина. Я заметил у раковины чашку для бритья и помазок Робинсона. Нет времени. Мне хотелось выбраться оттуда, сосредоточиться на деталях, а не пялиться на себя в зеркало. Как отделаться от этой всепоглощающей мысли? Я еще не был готов ей противостоять.
Я быстро плеснул в лицо холодной водой, вытерся и попытался, почти безуспешно, пригладить волосы пальцами. Нужно купить себе расческу, бритву и чашку для бритья, а также рубашку и в особенности – эта мысль меня смутила – носки и белье.
Стараясь не шуметь, я вышел из комнаты, но, приняв на веру, что Робинсон не услышит стука двери, захлопнул ее и взглянул на табличку: номер 472. Повернув налево, я дошел до конца короткого бокового коридора, снова повернул налево, но, заметив, что выбрал неверное направление, повернул обратно.
43
Привилегированная частная школа в Гротоне, где будущий президент США учился с 1896 по 1899 год.
44
Самая высокая вершина кубинского горного хребта Сан-Хуан, где произошло (с участием Теодора Рузвельта) решающее сражение времен испано-американского конфликта 1898 года, положившее конец испанскому колониальному господству над американскими территориями.