- А это, моя дорогая Мирим, большая тайна! - И уже шепотом, наклонившись к самому ушку ребенка: - Я расскажу тебе, когда придет время, а пока тссс, я и так уже много сказала. - Айбике заговорщически подмигнула дочери и, дождавшись согласного кивка, наконец, вздохнула свободней. Скользкая тема сошла на нет, ребенок погрузился в свои размышления, а женщине оставалось лишь держать дочку за руку, что бы погруженная в грезы Мирим, не упала.
Дорога, петляя меж невысоких домов, уходила к пологому склону, где в окружении цветущих яблонь и шумных кленов расположилось одноэтажное здание серого кирпича, от основания фундамента и до шиферной крыши увитое диким виноградом. Это была младшая школа, где обложившись потрепанными учебниками, томились положенный срок дети, в ожидании перевода в старшую, находящуюся в другом ауле. Около входа, опираясь на облысевшую метлу, дремал старый дворник. У его ног, подставляя молочное пузо солнечным лучам, лежал не менее старый пес. Мирим, остановившись на расстоянии от охраняющих вход старцев, повернулась к матери и задала очередной вопрос. Теперь ее лицо было сосредоточенно, нос смешно морщился, а глаза смотрели куда-то вдаль. Это было уже не праздное любопытство, это был серьезный вопрос, тревожащий маленького человека:
- Мама, мой папа плохой? Ты поэтому никогда о нем не говоришь?
Айбике присела на корточки перед дочерью. Некоторое время, она молчала, размышляя о правильности слов, что собирается сказать Мирим, но, взглянув на сосредоточенно кусающую губы девочку, решилась открыть истину.
- Да. Но это не важно, малышка, это совершенно не важно. - И она прижала к себе Мирим, стараясь объятьями поведать то, что не смогла бы сказать словами. Так они и простояли какое-то время, держась друг за друга, в поисках той опоры, которая выдержит любую бурю, не дрогнув и не предав.
- Спасибо, мама. - Мирим отстранилась от Айбике, неохотно прерывая момент единения. - Спасибо, что сказала правду. - Девочка поцеловала мать и побежала в сторону школы, где уже давно прозвенел звонок. Айбике смотрела в след убегающей дочери. Ее дочери. Такой большой и рассудительной.
У каждого человека есть дни или ночи, которые оставили след в истории жизни. Они выделяются в череде обыденных событий, горя ярче, чем полярная звезда на ночном небосводе. К ним мы возвращаемся в минуты глубокой грусти или вызываем их на внутренний поединок, когда становимся поистине счастливы. Такие дни и есть сама жизнь, та, что ставит клеймо в мировоззрении человека, и вспоминается на смертном одре.
Этот день стал для Айбике именно таким. Спустя много лет раз за разом женщина будет вспоминать разговор с десятилетней дочкой, думая, могла ли ответить иначе? Правильно ли сделала, сказав неприятную правду? И каждый раз, находя подтверждение верности своих слов, успокаивалась, ведь именно тогда между матерью и дочерью была налажена тонкая связь, которая соединяет взрослых людей. Они говорили, как женщина с женщиной, без обиняков, спасительной лжи или недомолвок. В тот день Айбике и Мирим стали подругами.
В аул приходило лето. Мягкой поступью петляя меж горных вершин, перепрыгивая через бурные воды рек, оно освещало землю слепящим солнцем, выжигало весеннюю зелень травы, делая краски не столько яркими, сколько густыми и насыщенными. Лето порхало по полям и заповедникам, усыпало пологие склоны дикой клубникой, украшало кусты волчьей ягодой и барбарисом. Местные жители все реже выходили днем на полевые работы, а детвора поселилась на берегу Любимки, разыскивая красивые камушки и поливая друг дружку из пластиковых бутылок. Школьники вышли на каникулы и, одуревший от их гама аул, постепенно начинал мечтать о сентябре. Даже дворовые псы, вечно брешущие на каждую муху, сейчас сидели в тени своих будок, стараясь за зря не шевелиться.
Когда к дому Ахмеда подошел мужчина, несмотря на зной одетый в черный деловой костюм, его провожало взглядом все селение, радуясь поводу отвлечься от рутиной работы и галдящих детей.
- Хозяева дома? - Мужчина вытер со лба пот аккуратно выглаженным белым платком, нервно отдернул полы пиджака и перекатился с мыска на пятку. Прожигающие взгляды местных жителей смущали заезжего человека и раздражали одновременно.
Из дома вышла Малике, отряхивая руки о собственные бедра, женщина разгладила мятый передник и с подозрением уставилась на пришлого.