Глава 10. Другая жизнь.
Мало вывезти девушку из деревни,
еще надо вывести деревню из девушки.
(народная мудрость)
Впервые за последний десяток лет Ахмед нервничал. Не зная как вести себя с прибывшими сватами (а это были именно они), пожилой мужчина не прилично хрустел костяшками пальцев, чем вызывал у горожан по меньшей мере приступ зубной боли. Сваты, не скрывая брезгливости к нечищеным улицам горного аула, кривили губы и цокали языками, заставляя Ахмеда еще быстрей перебирать суставы.
Не желая давать отцовское благословение, Ахмед тянул с ответом новоиспеченному зятю, не говоря ни нет, ни да. Игорь лениво сидел на предложенном табурете, не слишком беспокоясь о результате раздумий тестя. Все это напоминало какой-то бездарный сюрреализм, где просящий уверен в положительном ответе, а тот, у кого спрашивают, не может отказать. Ахмед понимал, что брак с городским щеголем и последующий отъезд из аула Айбике, даст его дочери шанс устроить личную жизнь, тот самый, которого она лишена, находясь дома. Но, Всевышний свидетель, как рвется на части отцовское сердце, не желая прощаться с Айбике и Мирим. Этой осенью, когда ветер сорвет с деревьев первую листву, Батыр покинет дом, отправляясь учиться, и маленькая Мирим осталась бы единственной отрадой для заботливой Малике. Как сможет его не молодая жена пережить разлуку? Не ссохнется ли от тоски по детям? Ахмед смотрел на Айбике в надежде получить ответ, но дочь, как и положено покорному чаду, держалась с отстраненным достоинством, демонстрируя покорность отцовской воли. Ахмед знал, как любит Айбике городского плута. Ее любовь сквозила в каждом взгляде, которые столь щедро его девочка дарила Игорю. Любовь сочилась в движенье рук и нервной походке, когда адвокат опаздывал на встречи, и в той радостной улыбке, что распускалась на ее лице, лишь стоило завидеть на горизонте силуэт в строгом деловом костюме. Айбике, подобно цветку, пережившему долгую зиму, вновь расцветала яркими красками возле этого человека, учась заново верить мужчинам и хотеть жить. Оттаяла, позабыв про несчастья, которые, казалось, никогда не забудутся. Ахмед это знал, так же как и то, что не чувствует к ней того же ее адвокат. С высоты прожитых лет, Ахмед считал себя вправе судить. И суд его беспристрастно выносил приговор - Игорь любит лишь себя одного. Нет во взгляде юриста того томления, по которому видно влюбленных людей, там есть лишь жажда обладания. Так может желать антиквар античную вазу, хотеть обладать ею и даже беречь. Но сможет ли старьевщик раскрыть свое сердце глиняному сосуду? Испросить совета у прекрасной вещицы? Вряд ли. Так как же скоро наскучит образованному городскому адвокату его деревенская жена и чужая дочь? И что будет с его Айбике, когда это случится? Ахмед не знал.
Но более прочего тревожили Ахмеда сваты. То, как осматривали они его дом, не пытаясь скрыть пренебрежения. То как кидали на Айбике презрительно-снисходительные взгляды, будто решая, как будут подгонять ее под свое лекало. А то, что лекало уже закуплено и лежит на выходе из отчего дома, Ахмед не сомневался. Но все это меркло перед горделивой самоуверенностью пришлых людей и твердой верой в то, что здесь им не откажут. Да и как эти неотесанные селяне, могут отказать столь порядочным аристократам. Ни у одного из этой троицы чужаков не было и грамма сомнений, что в этот раз они уедут с невестой. Ах, как же хотелось Ахмеду, сказать свое твердое: "Нет!" и выгнать взашей это семейство из своего дома.
- Разве ж решаются такие дела на спех? - Изучив супруга за долгие годы совместной жизни, Малике тонко учуяла настроение мужа, его не решительность и замешательство. Стараясь помочь Ахмеду с отсрочкой решения, женщина, добродушно улыбаясь, стала расшаркиваться перед гостями: - Поешьте, отдохните. Батыр отведет вас к реке, покажет заповедник. У нас красивые места, и свежий горный воздух. Здесь время течет медленней, а люди не терпят спешки....
Сваты скривились. Не имея в руках словаря, лишь по их выражению лиц, можно было понять, что думают они и о заповеднике и о горном воздухе, и, тем паче, про людей, не терпящих спешки. Отец Игоря Эртал хмурил кустистые брови, напрягая свой привычный к военным приказам мозг. Мужчина старался вспомнить вежливые слова, что б обличить в них по сути простую фразу: "Отставить разговоры!" Ему не хотелось проводить в этом горном ауле лишний час, а тем более терять в долине целый день. Эртал с тоской поглядывал на жену, впервые в жизни сожалея, что ее воспитание не позволяет вмешиваться в разговоры мужчин. Супруга военного, смотрела себе под ноги, всем видом выказывая послушание мужу и не желание бросать надувной круг в воды поглощающей его пучины. Но если б Эртал загляну в выцветшие глаза пожилой женщины, то без труда разглядел бы затаившееся злорадство, которым полнилась его супруга, как ночной горшок под утро. Если бы не просьба сына вести себя корректно, Эртал давно бы вспылил, посылая к черту подпорченную невестку вместе с ее несговорчивыми родителями, но данное сыну слово удерживало старого офицера сильнее гордиева узла. Сторонний наблюдатель, будь он чуточку внимательней, смог бы разглядеть пропасть, пролегающую между двумя супружескими парами. Дело было не в богатстве одной и бедности другой, а в том, как держалась Малике возле Ахмеда, упрямо вздернув подбородок и положив свою руку на его плечо. И то, как с холодной отчужденностью супруга Эртала сидела на стуле, не пытаясь и взглядом дать мужу опоры. Таким наблюдателем была Мирим, не смотря на свой юный возраст, сумевшая разглядеть, кто на самом деле беден в этой комнате.