Пока Игорь размышлял на тему законности разводов, Айбике смотрела на приближающийся сквозь сумерки город. Столица. Она была не такой как районный центр или тот военный городок, в который она попала, сбежав от Отто. Столица ошеломляла, встречая гостей мириадами огоньков и сотнями рекламных проспектов, своим сверканьем заставляющих звезды, стыдливо спрятаться за толщей серого неба. Высотные дома, хоть и были однотипны в своем архитектурном решение, различались просветами широких окон и цветовыми гаммами. Несмотря на позднее время, город шумел, как осиный улей, только начавший свою жизнь. То тут, то там, пробегали крикливые дети, стремящиеся спрятаться от бдительного родительского ока, прохаживались парочки, не стесняясь держаться за руки, а порой и обниматься на глазах безразличных к происходящему прохожих. Девушки, в коротких шортах, катались на роликах, стараясь обогнать своих спутников в простых хлопковых футболках. Разноцветные фонтаны, поднимая к небу свои искрящиеся брызги, пели мелодичные песни в такт полета водяных струй.
Вся эта жизнь, так не похожая на однотипные будни горного аула, до краев наполняла степенный нрав Айбике, норовя прорваться буйной лавиной, ничем не сдерживаемого счастье. Женщине нравилось, все, что она видела. Ей нравилась беспечность молодежи, не оглядывающейся на старшее поколение, разноцветные наряды женщин, не скрывающих ни колени, ни голову. Аккуратно подстриженные деревья, принявшие причудливые формы, и громкая музыка, которая, казалось, обволакивала все пространство. Недолго думая, Айбике сняла с головы платок и ослабила пару пуговиц горловины платья. Впервые в жизни, ей не было за это стыдно. Все было правильно.
Малогабаритная квартира, встречала новых жильцов, распахнув рукава-комнаты, словно радушная хозяйка, привечающая дорогих гостей. Привычные к простору сельского дома, Айбике и Мириим осматривали новые владения с легкой долей разочарования. Им, простым деревенским жительницам, нелегко было принять жилье, где окна выходят на шумное транспортное шоссе, а за дверью простирается не сад, а пыльная лестничная клетка, с гулкими пролетами и стрельчатыми окнами. Где ругань соседей слышна сквозь панельные стены, а топот ребячьих ног раздается не во дворе, а над головой.
Айбике, разглядывая добротную мебель, картины на стенах и книги на полках, касалась кончиками пальцев различных вещей, пытаясь проникнуться духом квартиры, впитать те эмоции, что год за годом копили эти мелкие сувениры, глиняные вазоны и мягкие думки. Женщина знала, что будет скучать по вышитым салфеткам, которые так любила ее мать и по цветным коврам, прикрывающим стены, даря тепло и уют. Но более того, Айбике знала, что в этой квартире не зачадит самовар и старик-отец, не выйдет на порог, раскуривая вонючую "козью ножку". Здесь не запахнет опарой, которую Малике заводила каждый вечер, что бы к утру у семьи был свежий хлеб, и братец Батыр не принесет с реки рыбы, отчего-то всегда пахнущей лягушками. У этой квартиры свои запахи, свои звуки и свои правила, которые Айбике придется блюсти.
Мирим, в отличие от матери, не скучала по старому дому. Она разглядывала глянцевые фасады пузатых комодов и шкафов-купе, трогала виниловые обои, что не пачкали одежды, как белила, которыми каждую весну покрывала стены комнат Малике. Радовалась большому телевизору и приставке. Она никак не могла поверить, что будет жить среди этих вещей, пользоваться ванной и душем вместо деревянной лохани, не выбегать в дождливую погоду на улицу, что бы справить нужду и смотреть любимые фильмы, не выходя из дому. Скучала ли Мириим по старому дому, и его укладу? Нет. Нельзя разглядеть душу родного очага, когда тебе одиннадцать.