- Я знаю. - Отто потер озябшие руки женщины, разгоняя кровь и согревая ее тонкие пальцы. Неожиданно для самого себя он поцеловал их. Айбике вздрогнула, но рук не отняла. Она смотрела, не мигая на его темное скуластое лицо, на черные глаза, словно впервые видя эти черты. Что это? Почему вся эта ситуация кажется столь естественной? Степь. Ночь. Полустанок. Он. Сколько их было таких ночей? Впервые она его не боялась. Сама не зная почему, Айбике потянулась к Отто. Ей хотелось прикоснуться к его губам, почувствовать под рукой его жесткие волосы. Черный Глаз перехватил ее, отведя ладонью в сторону. Поцеловав женщине волосы, он прошептал, стараясь не разрушать волшебство степной ночи:
- Не стоит. Это все вино. Если я поцелую тебя, то завтра ты возненавидишь меня еще сильней. У нас есть дочь и мы не вправе быть врагами. Ради нее.
- Я все равно тебя ненавижу. - Прошептала Айбике, сонно прикрывая глаза и устраиваясь на плече отца своего ребенка.
- Я знаю. Я все знаю.
Айбике уснула, мирно посапывая на плече своего врага. Да и врага ли? Сложно враждовать, когда за десяток лет память по истерлась, истрепалась и покрылась слоем пыли. Зато сейчас он помогал, и был тем храбрым рыцарем, что спас их из плена жуткого дракона. А в рыцаря можно и влюбиться. Забыв о том, что похоронено под толстым слоем временного тлена. Но она не будет влюбляться. Зачем? Ей уже не восемнадцать и к несчастью она знает, что от каждого рыцаря, под толстым слоем благородной брони несет похлеще, чем от не благородных нищих.
Отто смотрел в след удаляющемуся поезду. Этот проржавевший от времени состав, под мерный стук колес, увозил из его жизни последних близких для него людей. Как случилось, что в свои не полные пятьдесят, он остался совершенно один? Знал ли тот десятилетний мальчик, расстреливающий из рогатки соседских котов, что пройдет не полных полвека и с ним не будет никого из тех, кого он любил? Мама ушла рано, забрав с собой детство. Вместе с ее смертью, в доме умер уют и тепло. Отец топил горе в работе, денно и нощно пропадая на своих заводах, умножая капиталы и все больше теряя сына. Когда Отто встретил Зульфию и привез ее в родной дом, отец изгнал их, не приняв неравный брак. Жена без сожаления оставила Черного Глаза в миг нужды, тогда когда он как никогда просил поддержки. И вот сейчас, темнея размытым пятном на горизонте, поезд увозит его дочь. И вот вам парадокс - он собственноручно усадил ее в вагон, выдав денег, помог с документами. Вывез Мирим из страны, как опасного преступника. Только сейчас, оставшись один, Черный Глаз смог признаться самому себе - плутая по степи, он помнил верную дорогу, но намеренно сворачивал, цепляясь за ложные ориентиры. А ведь все могло бы быть иначе, отбери он Мирим у матери. Саму Айбике можно было бы сдать наркоману мужу. Почему он так не поступил? Отто не мог ответить. Он не знал. Но верил, что все сделал правильно.
Четверо суток в пути и вот Айбике, нервно перебирая в руке пальцы дочери, стоит на вокзале маленького города, который в отечественной литературе, вполне мог бы получить статус уездного. С прибытия поезда прошло полчаса, а их так никто и не встретил. Сердце гулко билось о ребра, когда Айбике начинала думать, о том, что будет делать беременная с юной дочерью в чужой стране без средств, если тетка так и не явится их встречать.
- Женщина! Женщина! - На встречу Айбике выбежала полная женщина, не смотря на теплую погоду, укутанная в железнодорожный тулуп. Запыхавшись и зарумянившись от быстрого шага, незнакомка подошла к, удивленно смотрящим, на нее Айбике и Мирим.
-Деточка, - Вагоновожатая, оказавшаяся на проверку молодящейся старушкой, мучаясь одышкой, говорила, глотая гласные и окончания. - Тебя ни Бибике кличут?
- Айбике...
- Ну, слава тебе Господи, дождалась! Тут давеча Гулька ошивалась, все племянницу ждала, тебя то бишь. Да вот ведь какая досада, не приехала ты не на утреннем, ни на вечернем. Гулька та расстроилась и меня просить стала. Любочка, говорит, Любовь ты моя, коль углядишь девку чернявую с пузом да девкой малой, позвони мне, будь дружочком. Так вот я и углядела! Года идут, а глаза все зорки! До сих пор очков не ношу, а мне ведь уже пятый десяток пару десятков лет назад был.