Надо признать, что Беннелонг делает некоторые "успехи". Он обучается немного говорить по-английски, надевает европейскую одежду и начинает умываться. Хотя ему разрешается приходить и уходить когда угодно, он предпочитает находиться в колонии и на опушке леса; недалеко от скромного жилища Вильяма и Мэри он строит себе еще меньшее жилище, которое не более чем укрытие от ветра, куда иногда приходят навестить его сестры и братья (корни аборигенов, живущих остатками со стола европейцев, уходят к ютящемуся в шалаше семейству Беннелонга). За ним вскоре последовали другие аборигены [27].
2
В июне 1790 года сам губернатор Артур Филлип почти утрачивает веру в возможность дальнейшего существования поселения в районе бухты Сидней. В предыдущем году "Сириус" в мае месяце вернулся из Капстада с небольшим грузом пшеницы, и это был весь запас продовольствия, доставленный в Сидней с тех пор, как первая флотилия высадила свыше тысячи человек в новой колонии. Сначала пришлось сократить дневные рационы на 2/3, затем последовали дополнительные сокращения, и в конечном итоге губернатор был вынужден распорядиться, что каждый заключенный, так же как и солдат морской пехоты, может сам сколько угодно ловить рыбу и собирать листья сарсапарильи и что все колонисты, как вольные, так и отбывающие наказание, могут передвигаться за пределами поселения при дневном свете, чтобы раздобыть больше еды. Одновременно губернатор установил смертную кару за малейшую попытку украсть продукты из правительственных складов или присвоить себе рыбу или дичь, пойманную по заданию колониальной администрации. В довершение всех невзгод начался сухой сезон, большинство водотоков пересохло и исчезло в трещинах, и миллионы насекомых, крупные жалящие слепни и распространяющие лихорадку комары набросились на жалких, оборванных жителей колонии. Многие морские пехотинцы и заключенные вынуждены были ходить босиком. Цинга и дизентерия собирали свою дань, и численность населения сократилась менее чем до 700 человек.
Филлип направил небольшое судно на остров Норфолк, где была создана каторжная колония для заключенных, которые нарушили порядок в Сиднее. Начальником этой тюрьмы был назначен жестокий майор Роберт Росс, который пытается увезти с собой по возможности больше заключенных. Быть сосланным на остров Норфолк считается наказанием хуже виселицы.
После истории с пленением Беннелонга Вильям и его друзья не особенно доверяют Джозефу Пейджету, но однажды вечером, когда стемнело, этот молодой человек посещает Вильяма в его хижине. Оба - Вильям и Мэри - замечают, что у него на уме какое-то важное сообщение. "Выкладывай, в чем дело", говорит Мэри.
"Я не должен рассказывать вам то, что узнал из высоких источников, но вы всегда были так добры ко мне, и мне кажется, что вы должны это знать. Он прикладывает руки к груди. - У тебя не найдется капельки рома, Вильям?"
"Откуда мне его взять?"
"Но ведь немного рыбы ты, наверное, продаешь на сторону, как я полагаю. В противном случае ты повел бы себя глупо".
"И рискнул бы отправкой на остров Норфолк к Россу? Ты, должно быть, с ума спятил".
"Как раз об острове Норфолк я пришел поговорить с тобой. Росс хочет взять тебя с собой как рыбака, а Мэри останется здесь с ребенком".
Вильям вскакивает со стула, на котором сидит, и хватается на невод.
"Ты врешь, Джозеф. Скажи, что ты врешь!"
"Думаешь, я пришел сюда рассказывать лживые истории. Я сам слышал, как об этом говорили Брэдли и Росс".
"Но ведь Росс терпеть не может меня, зачем ему брать меня как рыбака?"
"Что мне известно? Может, он вовсе не будет использовать тебя как рыбака, а делает это лишь чтобы навредить тебе. Он не из самых лучших божьих созданий".
Мэри плачет. Джозеф пытается ее утешить: "Не надо вести себя так неразумно, Мэри. Ведь у вас есть баркас, почему бы вам не уплыть на нем на Отахейте?"
"Уплыть на Отахейте! - говорит Вильям. - Ты, наверное, не соображаешь, что говоришь. Надо иметь навигационную карту, нужен компас и секстант, нужно огнестрельное оружие, питьевая вода и продукты. Как мы сможем пройти мимо пушек, стоящих у входа в бухту? Ты думаешь, я не думал о том, чтобы уйти с Мэри и Шарлоттой, чтобы найти место, где мы могли бы жить свободными людьми! Но это невозможно".
Джозеф усаживается в углу на полу, поджав под себя ноги.
"Я должен бежать. Просто я больше всего этого не вынесу. Я умру, если останусь под пятой Брэдли. Очень прошу вас помочь мне".
"Но каков человек? Отправиться в море, не разбираясь в судоходстве, это самоубийство".
"А что если пробиться по суше?"
"По суше! Что ты под этим имеешь в виду? Как ты думаешь, что находится за горами, которые видны на западе? Еще горы, а за ними снова много гор, а может быть, обширные пустыни. Кокс говорит, что голландцы проплыли тысячи миль к западу в более южных широтах и там находили лишь огромные пространства пустынь. И ты сам знаешь, чем кончались побеги Цезаря по суше. Нет, Мэри и я не собираемся бежать ни по суше, ни по морю".
"Не придется ли тебе раскаяться?"
"В чем мне придется раскаяться?"
"В том, что не хочешь мне помочь".
"Я бы охотно помог тебе, но не могу. А теперь уходи, Джозеф, а то Мэри надоедают все твои разговоры".
На следующий день Вильяма Брайента вызывают к майору Роберту Россу. Едва только он переступил порог, как Росс отдает распоряжение, чтобы ему надели наручники и отправили в тюрьму. Через два дня он предстает перед судом, где прокурор мистер Альт обвиняет его в том, что он "незаконно присваивал часть рыбы, выловленной по поручению администрации, незаконно продавал ее колонистам".
"Признаете ли вы себя виновными в этом весьма серьезном нарушении закона?"
"Нет, ваша милость, и я не имею никакого представления о том, откуда исходит такое обвинение".
"Это вы сейчас услышите. Приведите свидетеля".
Свидетель - не кто иной, как Джозеф Пейджет, - утверждает, что Вильям чуть ли не каждый день предлагал ему брать часть улова для продажи солдатам и заключенным в колонии. Я отказывался, ваша милость, но он угрожал, что жестоко расправится со мной. Наконец я настолько испугался, что принял его предложение, но рыбу я доставил лейтенанту Брэдли".
Лейтенант Брэдли подтверждает показания Джозефа Пейджета.
Доктор Уайт - защитник Вильяма Брайента. Он может подтвердить, что выбрал Вильяма распределять пищевые рационы больным на "Шарлотте" и с тех пор у него сложилось впечатление, что обвиняемый - честный и самоотверженный человек. "Здесь, несомненно, какое-то недоразумение, полагает он и продолжает, обращаясь к Вильяму: - Скажи мне теперь, Брайент, обстояло ли дело так, как представляет Пейджет, и вы могли брать от него деньги за рыбу. На что же вы тратили эти деньги?"
"Я не брал никаких денег, сэр, потому что не продавал рыбу Джозефу Пейджету".
Уайт обращается к Пейджету:
"Не кажется ли странным, Джозеф Пейджет, что обвиняемый вовсе не брал деньги за поставленную рыбу?"
Но тут Пейджет торжествующе заявляет: "Он брал у меня деньги, сэр. Я заплатил ему две кроны монетами, завернутыми в клочок бумаги, и насколько я мог видеть, он закопал их в углу хижины".
"Ты врешь! - Вильям рванулся к Пейджету, но его удержал солдат, схватив его за наручники. - Все это ложь и выдумки".
"Это скоро установит суд", - произносит прокурор и отдает распоряжение, чтобы два солдата отправились к Рыбачьей бухте и провели обыск в хижине. Заседание суда объявляется закрытым, и слушание дела переносится на следующий день. Утром один из посланных солдат делает отчет и предъявляет завернутые в бумагу две монеты по кроне каждая, которые он и его товарищи выкопали в углу хижины Вильяма Брайента.
Вильям продолжает уверять в своей невиновности, но судья Коллинз воспринимает дело иначе. "Вильям Брайент, суд признал вас виновным в очень серьезном нарушении закона в нашем обществе, которое в настоящее время испытывает нехватку в продуктах питания. Вы обманным путем присваивали себе продовольствие, принадлежавшее администрации колонии, и, так же как любой другой колонист, должны знать, какое наказание полагается за это. Хотите ли вы что-то добавить, прежде чем суд определит его?"