И мы читаем, что именно в страданиях он стал лучше понимать Бога и доверять Ему больше прежнего, как праведно он до этого ни жил. Но теперь я тебе прочитаю конец истории Иова. После страданий, в которых проявилось его терпение, Бог его утешил.
И мы читаем: “И благословил Бог последние дни Иова более, нежели прежние; и было у него четырнадцать тысяч мелкого скота, шесть тысяч верблюдов, тысяча пар волов и тысяча ослиц”. Это означает, что Бог все вернул ему в двойной мере. После испытания у него всего было ровно в два раза больше, чем до него! А теперь слушай внимательно, Фрек!
Написано: “И было у него семь сыновей и три дочери”. Это столько же детей, сколько забрала у него смерть! Почему он не получил в два раза больше детей? Потому что первые семь сыновей и три дочери не исчезли! Для Иова — да, но не для Бога!
Человек никогда не пропадает бесследно, Фрек. Бог хранит людей. Верующие и неверующие имеют свое назначение. Хотя очень разное, и ты это знаешь. Мы так часто молились о Салли и о его родных. Ты каждый день предавал своего друга в руки Божии, не так ли? Фрек, теперь нам нужно верить, что нет лучших рук, чем руки нашего Господа. Это те руки, которые показывают нам, как дорого Он заплатил за нашу свободу и как сильно Он нас любит... Это пронзенные руки, Фрек.
26. Прощание
Он взглянул ввысь, на звезды. Небо ясное, видно много звезд. Они отражались в темной воде пруда, лежащего перед ним.
Фрек уже долго бродил по парку. Просто так, без цели.
Здесь они часто играли, Салли и он. Казалось, что это было уже так давно.
Парк теперь вновь был доступен для евреев. Им опять разрешалось сидеть на скамейках. Запрещающих табличек больше не было. Но и евреев тоже...
Там, где билось сердце Амстердама, сейчас зияла дыра.
Фрек почувствовал боль от этого.
Издали до него доносилась музыка. Праздник освобождения. Мир уже немало праздновал. Будет ли этот последним?
Его пальцы играли шнурком свистка, который висел на его шее.
Уже пора идти домой. По дороге он купит в киоске два красивых букета цветов. Если продавца уже не будет, то он сделает это завтра. Один для мамы, а другой для бабушки Кломп.
У Салли нет могилы, иначе он позаботился бы и о ней.
Салли...
Недостижим.
Он только в мыслях мог еще приветствовать его...
Видимо, это ветер играл верхушками деревьев, но ему почудилось, будто он услышал, что очень далеко кто-то произносит: “Шма Израиль”...
Или это было совсем рядом?..
Носил ли он это в себе?..
Хранил ли он это в своей памяти?..
Внезапно Фрек приставил свисток к губам. Звук стал нарастать: он свистел изо всех сил, которые были в нем. Это до глубины души потрясло бы маму Салли.
Как в видении, он увидел всю семью вместе, одетую, как на праздник. Ясно он увидел добродушное лицо отца Салли. Детей... И самого Салли.
Салли!.. Его большой друг.
Печальный взгляд красивых глаз...
У Фрека закружилась голова.
В висках стучало, но он продолжал свистеть.
В его дыхании выражался крик его сердца...
Салли, что они с тобой сделали!?
Был ли кто-нибудь с тобой в последние мгновения, когда тебя лишили всякой надежды при приближении смерти?
Могли ли твои сухие губы еще произносить “Шму” так, как ты намеревался?
Мог ли ты возвысить свой голос, или его слабый звук потонул в отчаянных возгласах облака свидетелей, которые вместе с тобой перешли в вечность, гонимые сатанинским ненавистником евреев?
Салли!
У него перехватило дыхание, и резкий звук оборвался. Больше он не мог. Он задыхался. С трудом переводя дыхание, он взглянул вверх, на далекое небо.
Он должен смириться. Смириться!
Все предоставить Богу. И доверять Ему.
Верить, надеяться и любить.
Отца и мать.
И бабушку Кломп.
И...
Давно пора было идти домой.
Он в последний раз свистел своему другу Салли.
В последний раз...
Он немного поколебался и посмотрел на гладкий пруд.
Потом он снял шнурок с шеи и сильным броском швырнул свисток в зеркальную воду.
