— Кирен, я счастлива, что ты пришел ко мне. — прошелестел нежный голосок.
Он присел на край кровати. Взял в руки ее безжизненную холодную ладошку и погладил тонкие белые пальчики:
— Не бойся, Рэя, я найду способ. Найду обязательно.
Ее синие, словно незабудки, глаза светились теплом, она протянула руку и коснулась его щеки:
— Не нужно. Не терзайся. Это моя судьба, я смирилась с ней. Почему же ты не можешь? Или не хочешь?
Да, он не мог и не хотел мириться с этим. Она умирала у него на глазах, а он, сильнейший маг, ничего не мог сделать, совсем ничего.
— Не смей говорить, что сдалась, Рэя! Не смей говорить, что смирилась! Ты не уйдешь от меня, слышишь? Ты никогда не уйдешь!
— Дурачок! — она смеялась звонко и легко — Это не нам решать. Только боги властны над жизнью и смертью. Не забивай свою голову этой ерундой.
— Ерундой? — медленно, словно давясь каждым звуком, повторил он — Ты считаешь, что твоя жизнь — ерунда?
— Кирен, люди умирают каждый день. — мягко произнесла Рэя — В этом нет ничего неправильного или ужасного. Так устроен мир: все, что живет, должно умереть в назначенный ему срок. Давай не будем ссориться, прошу тебя. Моя жизнь оказалась короткой, но также оказалась и счастливой. Потому, что я встретила тебя. Я счастлива. И до самого конца я хочу видеть твое лицо.
Кирена передернуло от мысли о конце. Он не мог ее понять. Хотел, но не мог.
— Не надо делать такое лицо. Мне тяжело видеть тебя таким.
— Прости. — он выдавил из себя улыбку, целуя холодные пальцы девушки.
— Я не хочу умирать в этой комнате. — вдруг сказала Рэя — Я хочу на воздух. Отнеси меня, пожалуйста.
Он не мог отказать ей в таком простом желании. Подхватив девушку на руки, он вынес ее в сад. Рэя так исхудала, что совсем ничего не весила, она была как игрушка. Весенний запах цветущей сирени окутал их, Рэя восторженными глазами огляделась вокруг:
— Посмотри, как красиво, Кирен! Как чудесно вокруг!
У Кирена болезненно сжалось сердце: это ее последняя весна, она больше не увидит цветущей сирени. Он вымученно улыбнулся и спросил, поправляя одеяло, в которое завернул ее:
— Тебе не холодно?
— Холодно? Как может быть холодно под таким теплым солнышком? Давай посидим на скамейке. Я просто хочу немного полюбоваться на тебя.
— На меня? Не на сирень? — шутливо засомневался Кирен, усаживаясь на скамью. Однако ее он оставил на своих коленях: скамья каменная и холодная.
— На тебя, конечно, дурачок! Я бы всю оставшуюся жизнь не отрывала от тебя глаз.
В этом саду она и умерла, у него на руках. Рэя ушла тихо, без мучений, без слов, без болезненных выражений лица. Просто, улыбаясь, смотрела на него, будто пыталась запомнить каждую черту его лица, и вдруг перестала дышать.
Сколько Кирен не тряс ее тело, сколько не умолял ее побыть с ним еще немного — все было бесполезно. Она ушла, улыбаясь. И он, сильнейший из магов, не смог задержать ее хоть на миг.
— Перестань мучиться. — сказал ему отец Рэи, когда он отдал ему дочь с застывшей улыбкой на мертвом лице — Ты не мог ничего сделать. Ты не бог, Кирен.
— Я не бог. — эхом повторил он.
Да, он не бог. Эта безумная мысль поселилась в нем, прочно пустив корни, терзая его хуже всех пыток. В тот же день он пошел в святилище Матери и, валяясь на полу, рыдал, как ребенок.
— Верни ее, Мама! Прошу, верни ее! — его крики эхом отражались от высокого свода храма.
Но Мать оставалась глуха к его мольбам. И тогда он решил, если боги глухие и слепые, то он сам станет богом. Он вернет Рэю во что бы то ни стало.
***
— Почему она не осталась со мной, пусть и призраком? Она не любила меня?
— Любила. Потому и ушла, чтобы ты мог жить дальше, не цепляясь за прошлое. — возразил Юнэми.
— Я не хотел. — севшим голосом ответил ему близнец — Без нее это все не имело смысла.
— Каким образом ты стал бы богом? Что за бредовая мысль?
— Просто. Водоворот богини — Ее жизненная сила. Когда Мать дала нам магию, Она отдала свою жизнь нам. Я знал, что водоворот должен был быть где-то среди магов, может быть, в одном из ее храмов. Водоворот, Сердце Матери, ему покланялись, как святыне.
Пойми, я был в ярости. Первые, кого я убил — были лекари, которые не смогли спасти мою Рэю. А после я открыл охоту на жрецов Матери, чтобы найти водоворот. Друзья, смеявшиеся надо мной вначале, очень быстро подавились своими смешками, когда поняли, что я задумал. И я понял: никто из них никогда не был мне другом. Они не желали, чтобы я был счастлив, они хотели остановить меня. Весь мир обернулся против меня.
Думаешь, я хотел их убивать? Если бы они действительно были моими друзьями, то поняли бы и не мешали. Не только те, кто звались моими друзьями, но и все одаренные в одночасье стали моими врагами. Никто из них не хотел отдавать мне Сердце Матери.
— И ты начал убивать?
— Да. Всех, кто прямо или косвенно мешал мне. Им нечего было мне противопоставить, я не зря звался сильнейшим. Знаешь, что случилось потом?
Юнэми отрицательно покачал головой.
— Они начали бежать, как крысы. — презрительно фыркнул Инэми — Они бежали от меня в ужасе, прыгали в порталы едва ли не в чем родились. Осталась только небольшая горстка, возглавляемая Ириком.
— Его ты тоже убил?
— Нет. — расхохотался Инэми — Это был их гениальный план. Ноэль, с которой мы вместе росли… Родители обручили нас еще в двенадцать лет, она была в ярости, когда узнала, что я предпочел ей человечку. Ноэль пустила слух, что водоворот у нее, и я купился. Я нашел ее во дворце со своим наставником.
***
Он явился во дворец, и никто не мог его остановить. Он пришел, как к себе домой. Люди в ужасе бежали прочь, прятались, но он обращал на них не больше внимания, чем на бегущих тараканов. Для этого существа они все были просто мясом.
Ноэль не могла пошевелиться, глядя в его лицо с безумной улыбкой, жестокое лицо, и понимала: несмотря ни на что, она все еще любит его. Он потерял разум, он превратился в одержимого маньяка и убивал все, что шевелится, он ненавидит ее и пришел за тем, чтобы убить. Но, не смотря на все это, она все равно его любит.
— Ноэль, я молю тебя, делай, что должно! — помертвевшим голосом произнес ее наставник. Его глаза цвета морской волны потухли, они ничего не выражали. Он уже знал, что умрет. — Я не могу его остановить, он сжигает все, что я создаю.
— Учитель… — в голосе магини звучали слезы.
— Он уже не тот, кого ты знала. Ну же, девочка! Спаси этих людей!
И Ноэль сорвалась с места на ватных, непослушных ногах. Сердце испуганно стучало где-то в горле, ее душили слезы, но долг был превыше всего. Он не бежал за ней — мягко крался, но ей все равно мерещилось, что он вот-вот ее поймает, догонит, схватит. И тогда конец. Конец всему.
Перестук каблучков гулко отражался от низких сводов тоннеля. Она задыхалась от бега. Все, это конечный маршрут. Она не выйдет отсюда живой. Как, впрочем, и он. В ушах так и звучала эта его жуткая считалочка, которую он, к слову, не говорил в этот раз. «От меня не убежишь. Я найду тебя, малыш». Он повторял ее всякий раз, загоняя в угол очередную жертву, сводил ее с ума и заставлял бежать без остановки, непрестанно озираясь. Но сегодня он молчал, и это было даже страшнее. Она сама про себя повторяла эту глупую считалочку, убегая, сама подгоняла себя.
— Тебе не кажется, что этот тоннель ведет в тупик, Ноэль? — мягким обволакивающим голосом спросили у нее за спиной, вызывая просто животный ужас.
Жертва обернулась и, глотая слезы, сказала:
— Слышишь? Рушиться дворец. Должно быть, Ирика уже убили.
Янтарные глаза Кирена наливались яростью. Он понял, что она загнала его в ловушку, и ненавидел ее сейчас, как никогда. Ее же душила боль от его, полного ненависти, взгляда и жалость к нему же.
— Стерва! — прошипел Кирен — Где он? Где водоворот?
— Прости, Кирен. Прости, так не может продолжаться. — она махом выпила приготовленный заранее сок радолы. Лучше уж умереть от яда, чем под обломками — Ты сам уже не мог остановиться. Твой разум больше не принадлежит тебе.