— Знаете, я завтра привезу ее вам. На эвакуаторе. И оставлю под окном. Поняли?
Лицо у дядьки исказилось, он прижал сильно дернувшееся веко ладонью и потянулся за пультом. Телевизор вспыхнул экраном и разразился громкими трелями — шла какая-то музыкальная передача. Марина зажала уши руками. Но дядька поманил ее пальцем и указал на место рядом с собой на диване. Она осторожно приблизилась и присела на краешек.
— Она все слышит, — зашептал дядька ей в ухо. — Она очень мстительная. Я сразу понял. Я пытался избавиться от нее — хотел в кювет столкнуть. Вот видите, — он задрал полу халата и продемонстрировал ногу в шерстяном носке — перелом со смещением.
— А если я ее продам? — в свою очередь зашептала Марина.
— Если она не захочет, ее никто не купит. Я намучился…
— И продали ее моему мужу, — громко сказала Марина и выключила телевизор. В оглушительно тишине, слышно было шумное дыхание дядьки. — Что мне делать? Говорите, иначе я точно сделаю, как обещала!
— Ее нельзя убить, — забормотал дядька, — она уже умерла. Умерла…
— Кто?
— Она… Прямо в машине. Отравилась выхлопными газами, когда муж ее бросил… О! Она не прощает измен…
— Но почему никто не слышит кроме меня музыки? Я сумасшедшая?
— Это она может… — дядька косился на дверь и к чему-то прислушивался. — Меня тоже в психи записали. Но я не псих, нет. Я еще легко отделался, только неврозом. Другим повезло меньше… — он нервно хихикнул. — Простите, ко мне сейчас должны прийти. Я вам ничем не смогу помочь. Вы же видите…
Он принялся подталкивать Марину к двери. Она почувствовала нарастающее отчаяние.
— Это вы продали ее Максиму! Это вы его убили! — она схватила мужика за отвороты велюрового халата и принялась трясти. Голова у дядьки замоталась из стороны в сторону. От него пахло лекарствами и грязным бельем.
— Муж ее сгорел в собственном доме, через месяц после свадьбы на любовнице своей, — просипел дядька, пытаясь отодрать ее пальцы от халата. Совсем близко она увидела его мутные блеклые глаза. — Та тоже вскоре погибла — нашли ее возле машины на асфальте с пробитой головой, типа поскользнулась на льду. Следующий владелец ставил москитную сетку на окно и выпал из него прямо на глазах у семьи. А того, кто за ним, придавило дверью в гараже. Лежит теперь овощем на больничной койке. Вам мало? И это все она! — Дядька все же вырвался и отбежал он Марины подальше. — Уходите! Я не хочу снова влезать в это дерьмо! Вот! Она нос мне сломала, — он ткнул пальцем в костистый нос. — Выстрелила подушкой безопасности. На ровном месте. За то, что я ее не помыл.
Домофон в прихожей заверещал. Дядька дернулся и умоляюще посмотрел на нее. «Уходите, пожалуйста» — прошептал он одними губами и метнулся к дверям. Марина пошла к выходу, опираясь рукой о стену. Сердце ее колотилось в груди, как бешеное.
Замок за спиной щелкнул. Марина принялась медленно спускаться. Навстречу ей бодро поднимались мужчина и женщина, оба в черных костюмах с одинаковыми улыбками на лице. Она посторонилась, пропуская их на узкой лестнице. Мужчина улыбнулся и протянул ей тонкую брошюрку. «Хотите ли вы жить вечно?» прочитала Марина и, резко отшатнувшись, выбежала на улицу.
Сидя на лавочке у подъезда в ожидании такси она все дышала открытым ртом, пытаясь прогнать из легких спертый воздух убогой квартирки — ей все казалось, что воздуха не хватает.
Вечером Марина снова решилась войти в гараж. «Я знаю, что с тобой произошло, — сказала она, — наверное, с тобой поступили несправедливо. Но при чем тут я и Максим?» Ответа не последовало, да она и не ждала. «Я точно сбрендила — разговариваю с грудой металлолома». Фары мигнули. Она вздрогнула и попятилась. Рукой нашарила ручку двери, не сводя испуганных глаз с подмигивающих фар. Они мигали без остановки, в каком-то одном им ведомом ритме. Ручка повернулась и… осталась у нее в руке. Она посмотрела на фигурную железку. Безрезультатно потолкала дверь плечом. Нет, гараж строился на совесть. Максим всегда все делал основательно. Ворота закрыты снаружи. Ей не выбраться. Телефон остался в сумке. Она попалась, глупо, как крольчиха! И что теперь?
Мотор плавно и размерено заурчал. Заиграла музыка. И снова Джо Кокер. Из выхлопной трубы тоненькой струйкой потек зловонный дым. Страх паучьими лапками побежал по спине. Марина подбежала к машине — ключей в замке зажигания нет — она умрет, как та, неведомая ей женщина? А, может, так оно и лучше? Уснуть, не видеть, не слышать, не страдать? А что потом? Кому достанется это чудовище? Наверное, брату Максима. Молодой парень — тусовки, клубы. Его она тоже убьет? Но кто-то же должен остановить эту дьявольщину! Она вытерла слезы, открыла дверь и полезла под приборную доску. Надо что-то здесь отрезать или оторвать, чтобы отключить, знать бы еще как. Нечто блеснуло под педалью газа, и рука ее нашарила небольшой гладкий предмет. Она выпрямилась, держа в руках золотой футлярчик помады. Все еще не веря глазам, открыла, провернула основание, вытягивая наружу ярко-красный стержень, закусила губу. Не может этого быть! Нет!
— Марина! — кто-то тряс ее за плечо. Она вскинула голову и с изумлением огляделась. Настя, нахмурившись, с тревогой смотрела на нее. — Ну, ты и пугать! Я тебе весь вечер звонила. А утром не выдержала, поехала. Еле нашла тебя. Ты всю ночь в машине проспала? Нет, надо тебе куда-то поехать, развеяться. Хочешь, я путевки посмотрю?
Марина вылезла из машины, с трудом разгибая затекшие ноги. Что вчера произошло? Она вспомнила, как машина внезапно заглохла, и гараж погрузился в тишину. Настя что-то говорила, Марина почти не слышала. Пальцы ее ощутимо дрожали. Так и до психушки недалеко. Потом Настя, наконец, уехала.
— Привет! — Марина открыла дверь с водительской стороны. — Покатаешь меня?
Дрожащие руки не сразу вставили ключ в замок. Втайне, она надеялась, что мотор не заведется. Напрасно.
Мягко шурша гравием, БМВ плавно выкатилась со двора. Марина мчалась по кольцевой, уже не следя за спидометром. Машина послушно совершала маневры, повинуясь малейшему движению руля. Казалось, она тоже соскучилась по трассе, по скорости, по ветру в лобовое стекло.
— Молодец! — шептала Марина. — Молодец! Хорошая девочка!
Они вернулись домой за полночь. При ярком свете прожектора она намыла машину, насухо протерев тряпкой. А потом набросилась на еду, как голодная кошка. Она уже сто лет не ела нормально. И еще она сто лет не была в душе. Она принюхалась к себе и сморщилась. Мыться, и спать. Если машина и работала ночью, то она не слышала, провалившись в глубокий сон.
Утром она пришла поздороваться с машиной, ловя себя на мысли, что такое сумасшествие ничуть не лучше, чем какое-либо другое. Пила кофе в салоне, и разговаривала с ней обо всем, даже о том, о чем с лучшей подругой не могла. Сидеть в машине было приятно. Мягкое сиденье обволакивало тело, и руль сам ложился в руки. Она начала понимать, почему муж так много времени проводил со своей бэхой. Да и что ей делать в доме? Огромный, он казался сейчас пустым и холодным. И еще она постоянно думала о найденной помаде.
Вечером телефон тихонько тренькнул. Кто-то, с неизвестного номера, прислал ей видео. Она машинально нажала на кнопку воспроизведения и застыла. Там, на экране, на огромной скорости мчался грузовик, сминая под колесами того, кто еще секунду назад был полон жизни, надежды, любви, пусть не к ней, вернее, не только к ней. Что это такое? Кто это прислал?
Она отважилась посмотреть ролик еще несколько раз. Зачем? Зачем он выбежал на трассу? Вот он достает из багажника аварийный знак, вот ставит его позади машины. А это что? Что-то мелькнуло сбоку, и Максим бросился за ней, за этой тенью. И тут же мимо пронесся грузовик. Она потерла виски, в голове стоял туман.
Мощный рык оторвал ее от экрана, улицу заливал свет фар огромной фуры.
— Хозяин! — зычно раздалось у ворот. — Хозяин! Открывай, сова, медведь пришел!
За калиткой стоял улыбающийся мужик, примерно тридцати пяти лет в бандане и белой майке, заправленной в спортивные штаны.