Гренада. Девять лет. Первые два года мы находили какую-то мелкую работу, Палли с Анной работали на круизном судне, в баре, их неделями не было дома. Остальные после работы в Сент-Джорджесе отправлялись вместе на пляж, купаться. Эйдис попыталась выучить патуа, чтобы было проще общаться с самыми старыми и несговорчивыми местными жителями, не знавшими английского. До конца она его так и не освоила, но и мы, и местные крестьяне с интересом слушали эту растаманско-эйдийскую тарабарщину, смесь всех языков острова, мы шутили, что ей нужно бы запатентовать этот патуа-фарерский и издать учебники, чтобы получился новый бесполезный эсперанто. Позже, переехав на восточное побережье, в Гренвиль, и перестав общаться с маленькой группой американских и европейских иммигрантов, мы занялись производством какао, скооперировавшись с соседями. Выращивали мы не очень много, но на плаву держались, регулярно отвозили продукцию в столицу, где с нами расплачивались наличными, и мы возвращались домой, а какао погружали на корабли и везли на другие острова, в Тринидад и Тобаго, например, или в Великобританию, Германию и Нидерланды. Мы еще подумывали об овцеводстве, такая возможность тоже была, но, обсудив все, мы сообща отказались от этой идеи. Ведь, в конце концов, мы специализировались на деревянных овцах, к тому же там, откуда мы приехали, мы уже вдоволь насмотрелись на овец.
Так мы стали выращивать какао, подозрительно оглядывая небо, в страхе, что в любой момент может налететь тропический ураган и погубить весь урожай. Однако ураганов мы так и не дождались. Еще я помню, как мы отправлялись на прогулки, когда надоедало сидеть на берегу, мы бродили по влажным лесам между тиковыми и красными деревьями, и я чувствовал себя Колумбом или Робинзоном Крузо. Я отыскивал новые дорожки, неизвестные места, мы забирались к вулканическому озеру Гранд-Этанг и, опустив ноги в нагревшуюся воду, смотрели вдаль, совсем как в то далекое утро на горе Скелингсфьялл, обсуждая дальнейшие планы и нововведения, благодаря которым работа наша станет проще и эффективнее.
А еще я помню тот день, когда мы решили вернуться домой.
Она болела уже давно, и отец хотел, чтобы оставшуюся часть ее жизни мы провели с ней. Спустя несколько дней мы вместе сидели в гостиной и смотрели по телевизору синхронное плавание. Помню, узор был похож на распускающийся цветок, а потом пловцы начали образовывать другие узоры, сложнее, чем когда-то делала мама. Теперь даже синхронное плавание было не для нее. И однажды ночью, пролежав четыре или пять дней в центральной больнице, она тихо умерла. В тот момент рядом с ней был только отец, мы навещали ее перед этим, днем, мы принесли тогда конфеты – вечный больничный шоколад, который сами и съели, она отказалась. Она тогда много дней не ела.
Вот так мы и остались в Ставангере. Эйдис объявила о нашем переезде за несколько дней до отлета. Пора бы, мол, возвращаться домой, но обратно на Фареры ей не хотелось, во всяком случае, не сразу. Она хотела пожить в Ставангере, ведь она и не собиралась до старости сидеть в Гренаде. А я как на это смотрю? Да. Что-то я давно не бывал дома. Якупа мы тоже спросили. Мы боялись, что он будет против, ведь в этом полушарии оставались все его друзья, но он на удивление легко согласился. Якуп был ко всему готов, хотя потом он долго дрожал от холодной дождливой погоды. Я водил его по Ставангеру, показывал Бюхаугскуген и озеро Стоккаваннет, мы вместе спускались от Кампена через усадьбы в Эйганесе по Фарейгата до театра, а потом поднимались к Воланну, где когда-то жил Йорн.
Хавстейн, Анна, Палли и Карл решили остаться в Гренаде. В последние дни мы подумывали, не переехать ли нам в Ставангер всемером, но мне в такое с самого начала не верилось. Хавстейн не смог бы еще раз начать все сначала, да и климат сыграл свою роль. Температура воздуха. Годами нажитое добро. Стабильный достаток на всю жизнь. Против этого мне было нечего возразить. И тем не менее во мне жила какая-то детская надежда, что в последний день они передумают, все бросят и уедут с нами. Однако этого не произошло. Мы уехали втроем, а после нашего отъезда оставшихся на острове не покидало смутное чувство разочарования, словно мы поступили нечестно, бросив их на произвол судьбы. Может, так оно и было, да еще из-за расстояния между нашими странами телефонные разговоры со временем становились все короче и короче, созванивались мы все реже, а спустя несколько лет и вовсе перестали.