В скором времени у нас – у меня, Эйдис и Якупа – вошло в привычку каждое лето ездить на Фареры, в гости к родителям Эйдис. Заезжали мы и к Оули, Сельме и Софусу. Малышу Софусу исполнилось двадцать пять, он жил на улице Доктор Якобсенсгета, занимался рыболовством, женился, но не на Оулуве (она так и не вернулась) и не на Аннике. А на другой девушке, через четыре месяца после знакомства. Приезжая на Фареры, мы обязательно в первый же день заходили к ним в гости и ели вяленое мясо или гринду, ведь, когда во фьорд заходили гринды, Софус был одним из первых забойщиков, он часами мог простаивать в воде с гарпуном наготове, а жена его стояла на берегу и любовалась. Дела у Софуса шли хорошо, и где-то в глубине души я тешил себя мыслью, что, может, все это благодаря нашей с ним встрече, машинке с пультом управления, которую мы водили по улицам Гьогва, конструкторам и нашим разговорам. Но все же я сознаю, что это здесь ни при чем.
Пару раз бы брали с собой отца. Мне же, когда я приезжал в Торсхавн и прохаживался по давно знакомым улочкам, вдалеке чудились фигуры Хавстейна и всех остальных, словно я верил, что они вернутся и продолжат начатое когда-то. Но мне это просто чудилось. Еще мы ездили в Саксун, тогда я брал с собой садовые ножницы и аккуратно подрезал траву на могиле Софии. Тогда во мне вновь просыпался садовник, я мог просиживать там долго, на корточках, кропотливо обрабатывая почву, сажая новые цветы и заставляя землю вздохнуть поглубже. И конечно, в Гьогв, туда – обязательно, на месте разрушенной Фабрики остались лишь мешки с цементом – не знаю уж, что там собирались выстроить. А сам Гьогв словно проснулся после зимней спячки: в покрашенных и отремонтированных домах вновь стали жить люди, лужайки выглядели ухоженными, а в ясные летние деньки у бухты было на удивление многолюдно. Как и многие другие маленькие деревеньки на Фарерах, Гьогв вновь расцвел, год от года становясь сильнее, местные жители так просто не сдавались. Медленно, но верно деревеньки начали расти, вставать на ноги, и когда мы приезжали туда в прошлом году, проходя мимо маленького магазинчика, который был так долго закрыт, я заметил, что его вновь открыли. Я зашел, купил мороженого и, взяв его с собой на берег, уселся в траве. Сидя там, я просто осматривал окрестности, когда вдали увидел ее, потемневшую деревянную лодку. Я подошел поближе. Да, это была она самая – лодка Оули, на которой в канун Нового года мы плавали спасать Карла. Одна банка была сломана, наверное, мы слишком сильно на нее надавили, когда возвращались на берег, ведь мы тогда так испугались, а может, обрадовались, даже не знаю.
Эйдис с Якупом, забравшись на поросший травой склон и держась за изгородь над самым обрывом, наблюдали за тупиками, которые, распростерши крылья, летели по своим птичьим делам. Потом они тоже спустились к лодке. Обняв Эйдис и сына, я старался не слышать возгласов туристов, которые высовывались из автобуса и размахивали панамками и фотоаппаратами. И тогда я подумал, что мне тоже стоило бы захватить фотоаппарат и заснять нас троих на этом самом месте. А потом, проявив и напечатав снимок, я мог бы показывать пальцем и говорить:
Это мать.
Это отец.
Это мы.
Это Семья.
Момент для снимка на пленку «Кодак».
Последний. Больше не будет.
Апрель. Мне сорок девять лет. А это наша квартира, на втором этаже. Мы живем в Ставангере. Подойдя вплотную к окну и немного наклонившись влево, можно увидеть почти весь центр города. Суббота, небо затянуто тучами. Неделями не прекращается дождь. Ты незнаком со мной, тебе неизвестно, кто я. Я могу оказаться кем угодно. Однако я тоже существую, тоже подписываюсь на газеты, летом еженедельно кошу траву на лужайке, использую правильную технику для мытья машины и в телемагазине заказываю американские моющие средства для чистки садовой мебели. Я хожу в кино, переливаю пиво в стаканы и никогда не пью прямо из бутылки, с половины пятого до пяти двадцати пяти я смотрю серии передач по телевизору, и у меня есть «Домашнее собрание доктора Фила» на ди-ви-ди. По утрам я просыпаюсь, одеваюсь и в восемь выхожу на работу. Где я работаю – совсем не важно. Но лучше меня эту работу выполняет лишь один человек. Случается, меня, как и прежде, мучает бессонница, иногда я вообще не ложусь по ночам, а в семь встаю из-за письменного стола и иду в душ. Иногда я ложусь рано, ставлю у постели старый метроном и через час засыпаю под ровное тиканье. Я – тот, кто стоит перед тобой в очереди в магазине и кого ты почти не замечаешь, о ком сразу же забываешь, начав раскладывать по пакетам продукты и беспокоясь о том, что сегодня – твоя очередь готовить ужин. Я – тот, кто на концертах стоит посредине зала и, вызывая группу на бис, хлопает не слишком громко, но и не слишком тихо. Я тоже голосую. Вовремя подаю тщательно заполненную налоговую декларацию. Отмечаю на календаре время родительских собраний. Когда ты едешь на работу по велосипедной дорожке мимо стоящих машин, моя будет сорок третьей.