— Кто ж их любит? — сказал я, и мы прошли вслед за Оули в прихожую, а потом в гостиную. Я заметил, что, переехав в новый дом, они обставили его так же, как было в Гьогве. Наверное, они перед отъездом перефотографировали все в их старом жилище. Я снова почувствовал себя дома. Усадив нас на диван, Оули позвал жену и сына, и сперва на втором этаже послышалась какая-то возня, а потом они бегом спустились по лестнице в гостиную, Сельма крепко обняла меня, познакомилась с Карлом и вышла на кухню сварить кофе, а затем ко мне подбежал Софус:
— Матиас!
— Привет!
Софус тоже крепко обнял меня. Не знаю, ожидал ли я такого.
— Я получил твое письмо, — сказал я.
— И я тоже твое получил.
— Я же обещал.
— Угу.
— Ну как, Матиас, — послышался с кухни голос Сельмы, — съездил в Норвегию?
— Да, — крикнул я в ответ, — но потом все равно вернулся. Здесь же самое лучшее место в мире.
Она не ответила, может, не расслышала.
— Почему ты так редко заходишь? — поинтересовался Софус.
— По-моему, я тебе больше не нужен, ты же стал совсем взрослым. Ты теперь ходишь в настоящую школу, и у тебя наверняка полно друзей. А может, у тебя и девушка есть?
— Ну уж нет!
— Ой, прекрати, Софус, — сказал Оули, — это же неправда.
— Нету у меня никакой девушки!
— А как же Анника?
— Анника очень хорошая.
— А кто такая Анника?
— Она мой друг!
Но мы настаивали на своем, ему, похоже, только этого и надо было. Анника была все равно что девушка, если учесть психологию двенадцатилетних. Софус рассказал, что она учится в параллельном классе, живет на Персконугета и играет в футбол лучше его. У нее очень длинные волосы, два брата, оранжевый велосипед с трехголосым звонком и целая куча дисков. А это много значит. Я перевел все это Карлу, и тот воодушевленно закивал.
— Похоже, ты сейчас самый счастливый человек в Торсхавне, — сказал Карл, — с такой-то… подругой.
Я перевел его слова Софусу.
— Но она мне все равно никакая не девушка.
— Ну, ясное дело, нет, — в один голос ответили мы с Карлом, каждый на своем языке. Будь с ней добр, Софус, подумалось мне, не забывай ее даже через десять лет, встречайся с ней так же часто, как сейчас, не прячься от людей, а то потеряешь их, одного за другим, и больше не вернешь.
Сельма принесла кофе. Мы выпили его. Налили еще. Опять выпили.
— Ну, Матиас, ты теперь постоянно живешь в Гьогве, да? Софус говорит, ты деревья сажаешь. Ты молодец. Нам как раз это и нужно.
— Фабрика закрывается.
— Ты о чем это?
— На Фарерах слишком мало сумасшедших, поэтому дело не идет, и государство решило прикрыть лавочку.
— О нет!
— О да.
— Да ведь из Гьогва и так почти все уехали!
Улица счастья, тебя больше нет, Целый квартал — он исчез тебе вслед. Больше не слышно здесь смеха и пенья, В небо бетонные рвутся строенья.[99]— О чем эта песня? — спросил Карл.
— Улица счастья. Happy street. Старая песня, — ответил я, — the times they are a-changing.
— Это точно.
— Да, для Хавстейна это был удар.
— Ты о чем это? — спросила Сельма.
— Ну, он же все это затеял, верно? Это же он придумал основать на Фабрике реабилитационный центр, его отец вложил в это дело деньги, а сам Хавстейн изо всех сил старался, чтобы центр заработал, он перестраивал, доделывал, ты только представь, если бы у тебя отняли то, что ты своими руками создал, это нелегко перенести.
— Не стоит так верить рассказам, Матиас.
— То есть?
— Все не так, как кажется.
— ?..
— Хавстейну нелегко пришлось, — вздохнула Сельма, — это долгая история.
— Вот как?
Опустив голову, Оули молчал, ему этот разговор явно не нравился. Сельма откашлялась.
— Ну, он… у него… знаешь, было время, когда говорили, что он запил. Насколько я понимаю, это семейное, и началась эта история очень давно, — она смутилась, — нет, знаешь, спроси лучше у него самого. Я не хочу, чтобы ты об этом узнал от меня.
— То есть все неправда? Это не он с отцом открыл Фабрику?
— Матиас, я… — Сельма умолкла. Она отвела глаза и явно жалела, что заговорила об этом. В разговор вновь вступил Оули, он сменил тему, принялся расспрашивать о наших планах, а то, что меня интересовало, осталось покрыто мраком, но Оули с Сельмой словно заперли двери и окна, не оставив ни единой лазейки, а переубеждать их не было никакого смысла.
Я неохотно сменил тему и рассказал Оули с Сельмой о наших дальнейших планах, мол, не хотим мы, чтобы нас раскидало в разные стороны, поэтому решили уплыть. Рассказал про Карибское море и про корабль, про то, что корпус уже отлит, в феврале появится такелаж, а первого апреля мы отправимся в путь. Главное — накопить денег на лодку и успеть ее достроить. И еще чтобы никто не узнал об этом.