— Проснись, хозяин!..
Грозишь ей пальцем, чтобы про тебя вспомнила, и делаешь зарядку, чтобы заново в ней утвердиться.
Начинается день, и снова надо мирно сосуществовать со стариками в нашем густо населенном мире из трех комнат.
Незаметно дожили до важного рубежа: стали надевать на Саньку ползунки. Ему это нравится, повышает его оптимизм. Руками-ногами двигает как хочет, порой так быстро, что смотреть устаешь. И на человека в таком обличье больше похож, чем в пеленках.
У меня иногда возникает чисто мужское чувство у женщины такого быть не может, — что он притворяется, лежа, крича, глядя в пространство. Жду — вот сейчас подмигнет мне, надоело, скажет, валяться, встанет и пойдет…
Не раз убеждался: он «слышит» мой эмоциональный фон. Улыбнусь ему устало или отрешенно, думая, о чем-то другом, и он не реагирует, не одаривает своей улыбкой. Обратная связь не включается. Он словно ждет: «Наполни свою улыбку душевностью, не забывай о душевности, тогда мы будем понимать друг друга!..» Я сосредоточиваюсь, нахожу в себе что-то мягкое и светлое. И Саня чувствует это, лепечет бессловесную веселую песню, разевает в улыбке беззубый рот…
На время отпуска приехали с пятимесячным сыном в деревню. Здесь живет его прабабушка. Мы зовем ее Булей, она добрая, худая, подвижная.
Санька много гуляет. Достаточно выставить коляску за порог избы — и на тебе: сколько хочешь свежего воздуха, солнца, листвы. Он лежит и смотрит в небо, и мысли, как тени облаков, пробегают по его лицу.
Пытались прикрывать его марлей от комаров, но он ее хватает и запихивает в рот. Приходится стоять рядом и отгонять насекомых.
Один знакомый уверял меня, что грудные дети едины с окружающим миром, они чувствуют себя клубками сплетенных мировых линий: плачут, если на Солнце мощный протуберанец или где-то вспыхнула сверхновая. Верно ли это? У меня в груди замирало от его слов, а потом хотелось теребить Саньку и просить:
— Ну расскажи! Ну хоть чуточку! Такой ты или нет?..
Жизнь состоит из проникновенных мгновений. Сознание скачет от одного такого мгновения к другому, а между ними как бы пунктир, провисший провод, а то и вовсе ничего…
Вот вернулись после купания, Галка подошла к Саньке, а тот вдруг потянулся к ней руками, засмеялся. Она взяла малыша, он уткнулся ей в щеку и чмокал, чмокал…
— Соскучился, хороший мой! — тихо сказала Галка. — Никак нацеловаться не можешь!..
И Санька растворился в ней. Мгновение было проникновенным, волнующим, одно из лучших в жизни…
Я ходил по огороду. Саша сидел на моей руке. Крупные головки мака, синевато-матовые, привели его в совершенный восторг.
— У-у-у! — протянул он и забормотал, запел непереводимую эпиталаму. Руками хватался за головки, а они, упругие, раскачивались, не давались. А Санька ловил их снова и снова, поймал одну, прижал к груди и минуту отдыхал от тяжких трудов. Потом потянул ее в рот, но пустышка не пускала. Снова потянул. Много-много раз.
Убедился, что не попробовать красивый шарик, и вдруг сморщился, заплакал. Тихо, с горькой обидой. И я, чтобы не длить его разочарования, поскорее поднес его к листу подсолнуха. Сын глянул заинтересованно, принялся гладить и мять лист, рассматривать его на свет…
Природа — его первое пристрастие, сверстники — второе. В соседнем доме есть грудная девочка. Санька разволновался, увидев ее, залопотал, потянулся. А уж улыбка на лице была — ясно солнышко. Налюбоваться на подружку не мог. Прыгал на руках — так он прыгает, когда слышит музыку. Для своей соседки по деревне исполнил целую балетную сюиту. Девочка глядела заинтересованно…
Незаметно образуются первые привычки. Любит откидывать голову назад, чтобы она свешивалась с руки. Упаси боже положить его голову себе на руку: шуму будет! Идеал — чтобы голова свободно висела. Шею тогда не надо напрягать. Так он изобрел, лентяйчик из лентяйчиков, так ему нравится. Вот и смотришь порой: тело его у тебя на руках, а голова свободно болтается под ним, словно кочан капусты с двумя глазенками. И любопытные эти глазенки, кажется, вертят вправо-влево замечательный этот кочешок…
Стоит его внести в незнакомое помещение, как он на секунду замирает. Потом быстрым веерным взглядом окидывает все вокруг и начинает постепенное изучение по секторам. Осмотрит какой-то сектор и делает выводы: хмурит брови, улыбается или недоумевает. Все обследует и на своего «носителя» уставится: ну что, мол, ты мне приготовил еще?.. Кажется, вот-вот руки потрет и потребует: не томи, удивляй дальше…