Как он говорит «цветочек»? Я просто в эйфорию впадаю, когда слышу. Нараспев серебристым голосом выводит, вызванивает нежно:
— Чуто-очи!..
И веришь в эту секунду, что именно так, только так цветок и достоин называться…
Рядом с поэтичностью в нем уживается кокетство. Ходит вдоль серванта, приседая, пританцовывая, глядя на свое отражение в полированных дверцах. Пройдется вправо, влево, помашет рукой, погримасничает — и удовольствие на лице, даже блаженство.
Может быть, мы с Галкой принимаем за кокетство что-то другое? Может быть, так выражается его первая самооценка?..
Я делаю зарядку, а Санька уже, с утра пораньше, возле серванта любуется собой. Я приглашаю:
— Давай вместе! Повторяй за папой!
— Саша не хочет! — отнекивается сын.
Я подхожу и, осторожно надавливая на плечи, заставляю его присесть.
— Сели, посидели, — приговариваю, — а теперь вставать будем! Покажи папе, как Сашенька встанет!..
Он встает, покряхтывая, и смотрит на меня, ожидая одобрения. Хвалю его, и он приседает еще раз, и еще один. На этом первая совместная зарядка кончается. Про себя отмечаю, что без принуждения педагогика, видимо, не обходится, что элемент принуждения, видимо, обязателен при воспитании ребенка и нечего надеяться только на его собственную добрую волю. Одна лишь тут оговорка, но весьма существенная: можно ли наши действия, действия «среднестатистических» родителей, назвать педагогикой?..
Вот с музыкой, например. Педагогика ли это? Взял я как-то Саньку на руки и станцевал с ним. Ему так понравилось, что теперь дня не проходит без приказа:
— Танцевать!..
Подходит ко мне, берет за руку и тянет:
— Папа! Танцевать! Скорей!..
— А что надо делать, Сашенька? — притворяюсь я непонимающим.
— Открой тумбочку! — подсказывает Санька. — Возьми пластинку!..
Послушно, как автомат, выполняю программу, которую он задает. Кажется мне, что такая «непонятливость» развивает в нем самостоятельность, способность мыслить, строить план, прогноз действий…
Включив проигрыватель, двигаюсь в ритме танца, и Санька замирает на руках.
— Все? — поднимает голову, едва стихнет музыка.
— Сейчас еще будет! — говорю, и он, дождавшись первых звуков, снова кладет голову мне на плечо…
Слышал от одного своего приятеля, как он рассказывал:
— Понимаешь, я в сыне души не чаю, отдаю ему все свободное время, играю, развлекаю, гулять вожу, кормлю, мою, спать укладываю. В общем, стопроцентная нянька. Жена почти ни в чем не участвует, она учительница, загружена до предела чужими детьми. Сын ко мне привязан необычайно, нас водой не разольешь, оба живем своей дружбой…
И вдруг он заболевает и в первый же день болезни совершенно меняется. На меня и глядеть не хочет, отталкивает, когда собираюсь взять его на руки. Зовет маму, только ее признает, рядом с ней успокаивается, вроде лучше, легче ему рядом с ней. Я поначалу обиделся, увидев это: для него, понимаешь ли, от карьеры отказался, жизнь ему посвятил, а он… Эх, да что там!.. А потом одумался: видно, уж так от природы заложено, что в критические минуты ребенку нужна только мать. С матерью у него была прямая биологическая связь, воспоминание о ней, ощущение этой связи остается навсегда. С отцом у ребенка связь менее прочная. Ее можно назвать опосредованной биологической, а еще лучше — первой социальной связью. В матери для ребенка — весь мир, первая вселенная, внутри которой он жил до земли, до явления на солнечный свет. В отце ребенок ищет друга и помощника. Мать — сила космическая, одного порядка с Солнцем и Луной. Отец — локальная, местная сила. И нечего тут беситься и впадать в разочарование. Может, у них и в самом деле какая-то связь телепатическая существует — у жены и сына. Может, мальчику действительно легче выздороветь, когда мама рядом, когда она всем своим излучением поддерживает его нарушенную энергетику. А после болезни, веришь, опять мама вроде как в стороне, своими учениками занимается, а мы с сыном закадычные друзья…
Санька зашел за приотворенную комнатную дверь.
— А где Саша? — спросил лукаво — ему хочется, чтобы я его искал.
И я включаюсь в игру.
— Где же Саша? — говорю недоуменным голосом. — Под столом его нет! Под шкафом его нет! И под диваном его нет!..
Хожу по комнате, нагибаюсь и заглядываю под стол, под шкаф, под диван. И вдруг «замечаю» его:
— А, вот он!..
Бросаюсь к нему и целую в щеку. Санька хохочет и кричит: