Сережа и Лена сидели у меня в кабинете и задирали друг друга. Я заполнял медкарты и слушал их краем уха.
— Что ты умеешь? — говорила Лена.
— Играть на флейте! — говорил Сережа.
— А я — играть на учителях!
— Как это?
— Любой учитель сделает, что я захочу!
— Врешь!
— Флейтист! А ты соврал хоть раз?
— А зачем?
— Где уж тебе, лопоухий! Слушайте, а давайте так соврем, чтобы все поверили! Давайте сочиним рассказ! Про детский дом!
— Лучше сказку! — предложил Сережа.
— Давайте, — неуверенно сказал я…
Так родилась идея. Начать сочинять мы не успели, потому что прозвучал сигнал на обед, и ребята умчались. А я ушел в больницу…
Узнал, что отчислять мальчишек-драчунов запретили. Слава богу, нашлись умные головы!..
Того парнишку, которого уже отправили к матери-пьянице, вернули назад в детдом. Другого тоже оставили в покое. Восьмиклассники рады. Здравый смысл все-таки победил, вопреки нашим ретивым «педелям», «педологам», или как там их еще…
Каждый раз, когда Зинаида Никитична приводит на осмотр свой отряд перед баней, мы с ней разговариваем. Ребята идут мыться, а мы решаем проблемы. Много времени это не занимает. Не успеют ее питомцы головы намылить, как она уже снова возле них. Но за недолгую нашу беседу мы успеваем наговориться — и она, и я.
В этот раз она высказала интересную, на мой взгляд, идею.
— Ребята наши в основном не сироты. У них отцы-матери есть. И усыновлять-удочерять их поэтому нельзя. Хотя, по-моему, это неправильно. Ребята есть удивительно хорошие. И жаль, что они лишены нормальной семьи. Я думаю, почему бы не ввести такое понятие или звание, как духовные родители. Пусть бы они юридических прав не имели на детей. Пусть бы брали их к себе только на выходные или на каникулы. Все равно — сколько бы они сумели сделать полезного!.. Конечно, институт духовных родителей создать нелегко. Надо для этого радикально перестроить работу детдомов: превратить их из закрытых учреждений в открытые. Чтобы люди, решившие взять шефство над детдомовцем, свободно могли прийти, познакомиться, выбрать. Поначалу погулять вместе, в кино сходить, в театр. А потом уже брать к себе. Может быть, и надолго можно отдавать детей духовным родителям, а не только на выходные? Как считаете?.. Такое звание предполагало бы бескорыстие. Духовные родители не права и льготы получали бы, а только обязанности. Они бы полностью отвечали за ребенка, могли бы его воспитывать, отдавать свою теплоту и душевность. Хотя проблем тут сразу возникнет куча, это я понимаю…
Ребята распотешились — утром я обнаружил на двери изолятора красиво вырезанные из синей бумаги и приклеенные буквы: «Дом отдыха». Хотел их тут же отскоблить, а потом подумал: пусть изолятор будет так называться. К середине дня мне это даже понравилось. Несколько раз выходил из кабинета и любовался на дверь. Жаль, насовсем нельзя оставить.
— Не вы ли «Дом отдыха» сотворили? — встретил я Сережу и Лену.
— Не мы!.. — Сережа посмотрел хитро.
— А может, и мы! — сказала Лена.
— Над сказкой подумали?
— Ленка думала. А я только поддакивал.
— Слушайте, Сергей Иванович, как я бы рассказала. Жили-были воробьишки: два брата и две сестрички.
— И был у них брат-кукушонок.
— Не перебивай!.. Они его дразнили, что он неродной им, что его подкинули. А кукушонок переживал. Однажды он отправился искать своих родителей.
— И встретил медведя.
— Не перебивай!.. Не медведя, а медвежонка! Тот посмеялся над кукушонком и послал его к лисе.
— Медвежата разве злые?
— Не перебивай!.. Лиса хотела съесть кукушонка, и тут вдруг его мама-кукушка объявилась. Кукушка прогнала лису, но не узнала своего сына.
— А он ее узнал разве?
— Да не перебивай же!.. Она улетела, а кукушонок расстроился и заплакал. И тут он услышал крики. Это кричал медвежонок, он попал в капкан.
— Кукушонок помог ему открыть капкан…
— Опять лезешь… Медвежонок от радости подпрыгнул до неба. А потом вспомнил, что по лесу летали воробьишки — искали кукушонка.
— Он позвал воробьишек…
— Правильно, у него голос громкий. Воробьишки прилетели и попросили прощения.
— Тут и сказке конец…
— Ну как, Сергей Иванович, понравилось?
— Ага!.. Слушайте, а давайте сказку придумаем с песнями! Песня воробьишек, песня кукушонка…
— Правильно!.. — У Сережи загораются глаза.
Лена ничего не говорит. Она глядит задумчиво. Мне кажется, она уже сочиняет песни…
Наташа:
— Сергей Иванович, вы так хорошо про свою маму рассказывали! А моя мама все равно лучше! Она была больная очень, сердце не в порядке. Ей запрещали меня рожать, а она взяла да не послушалась. Очень хотела быть со мной вместе. Мы с ней хорошо жили, весело. В кино ходили, по лесу гуляли. Я от мамы научилась любить лес. А однажды купались — я тогда в детсадик ходила, — и я как закричу: «Мама, тону!..» Пошутить хотела… Мама на берегу лежала. Она села, когда я закричала. А потом снова легла. Я как закричу снова: «Мама, тону!..» А она даже не шевельнулась. Я вышла на берег, а она, оказывается, умерла…