Я проверяю осанку, слушаю стетоскопом, спрашиваю, нет ли жалоб на здоровье.
— Есть!.. — Она делает серьезное лицо. — Хочу убежать снова да погулять. А в левой груди колет. Где точно — не пойму. Как нажмете, скажу.
Я осторожно пальпирую ее развитую по-взрослому грудь.
— Нет… Нет… Не здесь… Очень уж вы слабенько… Тут забыли…
Опускаю руку. Гляжу на Люду.
— Я красивая, да?
— Да! — отвечаю ей в тон.
Другие девчонки начинают раздеваться.
— Хотите, я после этих дурочек снова приду? — говорит Люда. — Потренируетесь, может, и найдете, где больно…
Я не отвечаю, осматриваю других. Чувствую, что уши горят…
Самый частый вид болезни в детдоме — травма. Порезы, синяки, укусы — это вообще мелочи быта, о них и вспоминать нечего. Случаются сотрясения головного мозга. Вчера третьеклассница спрыгнула с крыши сарая и ударилась о землю спиной. Сегодня у нее боли в пояснично-крестцовой области. Я ее госпитализирую в больницу, выдерживаю при этом ее яростные слезы, ее «не хочу», «не буду», «не пойду». С ней дружит моя Ленка. Когда я говорю, Ленка мурлыкает лисью песню из нашей сказки. Когда я замолкаю, Ленка подключается к уговорам…
Мы написали нашу сказку. Мы высидели ее в моем кабинете. Мы сочинили, спели ее, записали на пленку. Нам она понравилась. И ребятам, которые случайно забрели на первое представление, тоже. Наша сказка задевает, будоражит зрителей. Они ее не просто слушают — они ее переживают. Песни запоминаются тут же. И не беда, что мы даем спектакли не на сцене, а в медкабинете, — мы говорим о важном и нужном для ребят. Вот она, эта сказка, столько времени, сил, надежд у нас отнявшая…
На уютной лесной опушке жила-была звонкая воробьиная семья. Папа-воробей и мама-воробьиха с утра до вечера летали по делам. А детишки-воробьишки играли, ссорились и мирились — в общем, занимались обычными ребячьими делами.
Звали воробьишек так: Чирик, Чивик, Чулик, Чивка, Чирка, Гук. Всё они облазают, всё высмотрят и обсудят. А когда устанут от беготни, начинают дразнить Гука, чтобы не скучно было. Гук — большой, неповоротливый, черный.
— Ты какой-то неправильный! — говорит Чирик.
— Ты, наверное, ворона! — говорит Чивик.
— Воробьи такими не бывают! — говорит Чулик.
— Все перья перекошены — как с чужого плеча! — говорит Чивка.
— Кто тебя полюбит, нескладеху! — говорит Чирка…
Гук и сам чувствовал, что не похож на других. Он молча слушал братцев и сестричек и не возражал. Когда ему совсем грустно становилось, он уходил в лес и пел свою песенку.
Однажды Гук спросил:
— Что же мне делать? Как узнать, почему я такой?
— А ты сходи к сове! — сказал Чирик.
Говорят, она мудрая, — сказал Чивик.
— Своим клювом она любую тайну раскусит, — сказал Чулик.
— А глаза у нее большие, как Луна! — сказала Чивка.
— Она тебе все объяснит, — сказала Чирка…
Целый день искал Гук сову и только к вечеру нашел. Сидит она в чащобе на березовом пне и мурлыкает что-то. Гук прислушался и вот какую песенку разобрал.