Выбрать главу

Пенелопа поджала губы. Комплименты ее матери имели обыкновение жалить, как осы.

– Не подумай, что я тебя в чем-то упрекаю, – продолжила Порция, изобразив сочувствие. – Честно говоря, я даже рада, что ты осталась старой девой. У меня никого нет в целом мире, кроме дочерей, и утешительно сознавать, что одна из них будет заботиться обо мне в преклонном возрасте.

Представив себе будущее, нарисованное матерью, Пенелопа ощутила непреодолимый порыв сбежать из дому и выйти замуж за трубочиста. Хотя Пенелопа давно смирилась с участью старой девы, почему-то она всегда полагала, что будет жить в своем собственном уютном коттедже, возможно, у моря.

Но в последнее время Порция стала поговаривать о своей старости и о том, как удачно вышло, что Пенелопа сможет позаботиться о ней. Не важно, что Пруденс и Филиппа вышли замуж за состоятельных мужчин и имели достаточно, средств, чтобы обеспечить своей матери, всяческий комфорт. Не говоря уже о том, что Порция обладала собственным, хоть и скромным, состоянием. Когда она выходила замуж, четверть суммы, полученной ею в качестве приданого, была положена на ее личный счет.

Нет, когда Порция говорила о «заботе», она имела в виду не деньги. Ей нужна была рабыня.

Пенелопа вздохнула. Пожалуй, она слишком сурова к своей матери, даже если только в мыслях. Увы, это происходит слишком часто. А ведь мать любит ее. И она платит ей тем же.

Честно говоря, ее мать способна вывести, из себя даже самую кроткую, из дочерей, а она, Пенелопа, что уж тут греха таить, бывает склонна к сарказму.

– Почему ты считаешь, что Колин не женится на Фелисити? – поинтересовалась. Порция.

Пенелопа вскинула на нее удивленный взгляд. Напрасно она полагала, что эта тема исчерпана. Ей следовало бы лучше знать свою мать. Та обладала поистине мертвой хваткой.

– Ну, – медленно произнесла Пенелопа, – начать с того, что она на двенадцать лет моложе.

– Фи! – Порция небрежно махнула рукой. – Это не имеет, значения, и тебе это отлично известно.

Пенелопа нахмурилась и тут же вскрикнула, уколовшись иголкой.

– К тому же, – продолжила Порция в блаженном неведении о чувствах дочери, – ему, – она помедлила, пробежавшись взглядом по заметке в газете, – тридцать три. Как же тут избежать разницы в возрасте? Ты же не думаешь, что он женится на ком-то твоих лет.

Пенелопа пососала уколотый палец – не слишком изящный жест, но ей просто необходимо было чем-то занять свой рот, чтобы не брякнуть что-нибудь злобное и непростительное.

В сущности, ее мать права. В высшем обществе многие мужчины, если не большинство, предпочитали жениться на девушках моложе их лет на десять, а то и больше… Но почему-то разница в возрасте между Колином и Фелисити казалась ей чрезмерной, почти неприличной…

Пенелопа не смогла скрыть раздражения:

– Она ему как сестра. Младшая сестра.

– Ради Бога, Пенелопа. Едва ли…

– Это почти что кровосмешение, – пробормотала Пенелопа.

– Что ты сказала?

Пенелопа снова схватилась за шитье.

– Ничего.

– Я уверена, ты что-то сказала.

Пенелопа покачала головой.

– Тебе показалось, я всего лишь прочистила горло.

– Ты что-то сказала. Я уверена в этом!

Пенелопа мысленно застонала, представив свою будущую жизнь, долгую и нудную.

– Ты, наверное, забыла, – сказала она с терпением если не святой, то весьма набожной особы, – что Фелисити почти обручена с мистером Олбансдейлом.

Порция хитро прищурилась.

– Зачем ей обручаться е ним, если она может поймать Колина Бриджертона.

– Фелисити скорее умрет, чем станет бегать за Колином.

– Глупости! Фелисити умная девушка и понимает, что Колин Бриджертон гораздо лучший улов.

– Но Фелисити любит мистера Олбансдейла!

Порция удрученно поникла в своем кресле, обитом тисненым бархатом.

– Пожалуй.

– И потом, – с чувством добавила Пенелопа, – мистер Олбансдейл владеет весьма значительным состоянием.

Порция задумчиво постучала указательным пальцем по щеке.

– Да, – кивнула она. – Не таким значительным, конечно, как у Бриджертона, но, боюсь, тут уж ничего не поделаешь.

Пенелопа, хоть и понимала, что пора закрыть тему, не смогла удержаться от последней реплики:

– Я думаю, мама, это замечательная партия для Фелисити. Мы должны радоваться за нее.

– Знаю, знаю, – ворчливо отозвалась Порция. – Просто мне всегда хотелось, чтобы одна из моих дочерей вышла замуж за Бриджертона. Какая блестящая партия! Весь Лондон говорил бы обо мне неделями. А может, годами.

Пенелопа с ожесточением воткнула иголку в подушечку. Довольно глупый способ дать выход гневу, но это лучше, чем вскочить на ноги и заорать: «А я?» Похоже, ее мать уверена, что когда Фелисити выйдет замуж, придется распрощаться с надеждами на союз с Бриджертонами. Но ведь она, Пенелопа, до сих пор не замужем – или это не считается?

Неужели это слишком много – желать, чтобы ее мать гордилась ею так же, как тремя другими дочерьми? Конечно, Колин никогда не возьмет ее в жены, но разве мать не должна быть чуточку слепой к недостаткам своих детей? Очевидно, что ни Пруденс, ни Филиппа, ни даже Фелисити не имеют шансов породниться с Бриджертонами. Но почему ее мать считает, что они привлекательнее Пенелопы?

Даже если признать, что Фелисити пользовалась успехом, превышавшим достижения ее старших сестер, Пруденс и Филиппа никогда не были королевами бала и нередко подпирали стены также, как и Пенелопа.

Теперь они замужем. Хотя Пенелопа не согласилась бы связать свою судьбу ни с одним из их мужей.

К счастью, мысли Порции уже переключились на более приятные темы.

– Я должна навестить Вайолет, – заявила она. – Представляю, как она счастлива, что Колин вернулся.

– Уверена, леди Бриджертон будет рада видеть тебя.

– Бедняжка. – Порция драматически вздохнула. – Знаешь, она так переживает за него…

– Знаю.

– Право, это больше, чем может вынести материнское сердце. Колину пора остепениться. Один Бог знает, с чем можно столкнуться в этих языческих странах…

– Насколько я знаю, греки – христиане, – вставила Пенелопа, не поднимая глаз от вышивания.

– Не смей дерзить, Пенелопа Анна Федерингтон! Я знаю, что говорю. Они католики!

– И вовсе они не католики, – возразила Пенелопа, отложив в сторону вышивание. – Они православные.

– В любом случае они не принадлежат к англиканской церкви, – пренебрежительно отозвалась Порция.

– Учитывая, что они греки, вряд ли их удручает этот факт.

Глаза Порции неодобрительно сузились.

– А откуда тебе известно, какая религия у греков? Впрочем, можешь не говорить, – заявила она с драматическим жестом. – Наверняка где-нибудь прочитала.

Пенелопа вздохнула, не сразу найдя подходящий ответ.

– Лучше бы ты поменьше читала, – сказала Порция. – Возможно, я давно выдала бы тебя замуж, если бы ты уделяла больше внимания своим светским обязанностям, чем…

Она замолчала, и Пенелопе пришлось спросить:

– Чему?

– Не знаю. Тому, что заставляет тебя сидеть, уставившись в пространство и грезя наяву.

– Я всего лишь размышляю, – сказала Пенелопа. – Иногда мне нужно остановиться и подумать.

– О чем? – пожелала знать Порция.

Пенелопа не могла не улыбнуться. В этом вопросе заключалось все, что отличало ее от матери.

– Ни о чем, – сказала она. – Правда.

У Порции был такой вид, словно она хотела что-то добавить, но передумала. А может, ей просто захотелось есть. Она взяла печенье с чайного подноса и сунула его в рот.

Пенелопа протянула руку за последним печеньем, но затем решила оставить его матери. Совсем неплохо, если рот Порции будет занят. Главное, что ей сейчас нужно, – это оказаться втянутой в очередные разговоры о Колиме Бриджертоне.

– Колин вернулся!

Подняв глаза от «Краткой истории Греции», Пенелопа увидела Элоизу Бриджертон, ворвавшуюся в ее комнату. Как обычно, Элоиза обошлась без объявления о своем приходе. Дворецкий Федерингтонов настолько привык видеть ее в доме, что относился к ней как к члену семьи.