Времена дикости постепенно уходили в прошлое.
За пределами кочевых войск движение времени чувствовалось во всём. В разговорах крестьян. В манерах служанок. В том, что всё реже можно было встретить одонщиков, продающих объедки со столов господ, и много чаще — даже в самых малых сёлах — лавки готового платья, копирующего городскую моду.
Но Сонаэнь сомневалась, что едва оправившийся от Смуты Элдойр выдержит натиск севера, если разрозненные стаи найдут нового вожака и порешат идти с завоеваниями на юг. Она вздохнула и склонилась над письменным столом.
Выводы могли быть сделаны неутешительные. Полководцы не воспринимали её всерьез, и она не слишком верила, что Правитель лично прочитает письмо. Ревиар Смелый сообщал, что к приёму паломнической группы всё готово. Гвенедор Элдар ограничился коротким «Мы поняли» — в письме он звучал гораздо более надменным, чем был на самом деле. Магистр Ордена Госпитальеров сетовал на занятость и робко просил леди Орту «воздержаться от погружения в мирские беды».
В них было сложно не погружаться. Посад, прежде являвший собой образец провинциального городка, с его теремами и крытыми деревянными галереями, превратился в самопровозглашенную столицу безымянной державы. Враждебной державы. Поделиться соображениями леди Орта могла только с Ниротилем — во всяком случае, он, если и не согласился бы, всегда готов был её выслушать.
Но только он один. Сонаэнь не находила сил осудить воинов-ветеранов. В прежние времена они готовы были свергнуть короля Элдар и почти собрались сделать это, когда он сам отказался от трона. Последние годы трон занимал избранный Правитель — Гельвин отказывался именоваться «королём», и несмотря на это, его сына называли «наследником». Станет ли Правитель сопротивляться свержению, если в лицо ему будет брошено обвинение в узурпаторстве? На его ли стороне останутся полководцы и армии?
…Во внутреннем дворе было тихо; закрытые ворота блестели, смазанные наново; слышалось знакомые звуки кулачного боя — пыхтение, короткие вскрики. Сонаэнь выглянула вниз, отпрянула, застеснявшись. Боровшиеся были по пояс обнажены. Для северян подобное было делом обычным.
Как и то, что женщин и даже юных девиц не осуждали за любование дракой. У узорчатых перил на противоположной стороне Сонаэнь увидела Снежану и няньку Арису. Старая волчица ярко улыбалась. Княжна присматривалась к происходящему с любопытством.
Боролись внизу молодой вожак Вольфсон и сам Яре, защитник княжны. Оба, казалось, получали удовольствие — Сонаэнь видела, как оборотни скалятся, когда злились.
— Ты можешь бить сильнее, Немой! — весело гаркнул Вольфсон. — Такому здоровяку, как ты, должно быть стыдно…
Снежана взвизгнула от радости и весело захлопала, когда Яре одним мощным, тяжёлым броском опрокинул мятежного вожака наземь. Вольфсон не выглядел расстроенным. Бросив говорящий жадный взгляд на княжну, он, потирая запястья, поднялся и хлопнул стража по плечу:
— Цвет Севера под надёжной защитой; береги её пуще прежнего, и за меня тоже.
Сонаэнь осталась в уверенности, что леди Латалена не одобрила бы подобных вольностей в обращении с дочерью. Снежана улыбалась, прикрывая лицо краешком пёстрой шали. Нянька Ариса покачивалась всем телом, словно виляя хвостом.
Возможно, это она и делала.
«Волки. Понять их сложнее, — рассуждала Сонаэнь, ожидая очереди прислуживать леди Элдар, — но некоторым, кажется, удаётся». Леди Латалена невозможным образом находила подход к северянам.
Когда Сонаэнь сменила Ирзари, княгиня как раз принимала посетителей. Два дюжих большака — неразличимых между собой, — перебивая друг друга, сообщали подробности похода на юг из местности за рекой Валагой. Сонаэнь весьма отдалённо представляла, где находится Валага, а прибывшие упоминали, кроме реки, ещё Валажскую Топь, другие реки, озёра, леса — и у каждого камня на пути было имя.
Сонаэнь едва выдержала часы. Леди Латалена не выказывала никаких признаков усталости. Она улыбалась, расспрашивала гостей, блестящими глазами смотрела на Верена и лучилась энергией. И говорила.
— Ну, ты это, того, княгинюшка, — неуверенно, но с вызовом начал один из гостей-волков, — не серчай на нас, коли что не так, но — а как бывать-то такому? А?
— Я внимаю, — лучась искренней улыбкой сочувствия, пропела Латалена.
— И порубали мы, матушка, леса. Повалили, значит, на кругляк. А тропа завалена. Да и снежит. И сугробы. Дак мы их ну пилить. А тут те, дальние валажские. А мы-то ближние. И ну их валять. А они нас…
Латалена в самом деле внимала и вникала. Голос её оставался нежен даже с самыми примитивными, дикими, скучными гостями. Она находила нужные слова. Она сладко улыбалась. Сонаэнь сморгнула несколько раз, облизала пересохшие губы, задумавшись о том, что это была за женщина.
Если не сопротивляться осознанно, под вкрадчивый осторожный гипноз её голоса попадал каждый.
Сонаэнь снова моргнула — за стрельчатыми окнами смеркалось. Где-то куковала кукушка. Негромко звучали северные барабаны, так отличавшиеся басистым рокотом от ритмов кочевников. Пролетевшие часы ничем не отметили себя в памяти Сонаэнь. Холодок по спине сменился почти привычным онемением мыслей. Леди Орта не сомневалась, что леди Латалена знает, кто и зачем за ней следит, и ради собственного удовольствия неким неизвестным магистрам способом влияет на воспоминания и ощущения всех, на кого попадает мятежный взгляд глубоких чёрных глаз.
«Я схожу с ума рядом с Элдар», — думалось Сонаэнь, когда её место занимала отстранённая Вината. В тёмной галерее леди Орта едва не врезалась в укрывавшихся в темноте за шерстяным занавесом любовников. В мужчине она легко узнала Яре, стражника юной княжны. Женщина удивила куда больше.
— Не говори никому, — жалобно запищала любвеобильная Суай, прикрываясь обеими руками и тщетно пытаясь спрятаться за ничуть не смутившегося оборотня.
— Мне нет дела, — выдавила Сонаэнь, поднимая рукав вместо вуали к лицу, — но Суай…
— Ты меня не видела! Буду должницей, сестра-госпожа!
Из ниши раздалось глумливое женское хихиканье и глубокое грудное рычание немого здоровяка. Сонаэнь тяжело вздохнула, поспешно удаляясь. Как бы ни хотелось ей злиться на нерадивую фрейлину, слабую до мужской ласки, не получалось. Холодность Сонаэнь была результатом многолетних тренировок воли, а не природного отвращения.
Да и весна, с воркованием голубей под крышами и талой водой на улицах, принесла желание праздновать жизнь всем, не только волкам.
«Надеюсь, бедная Суай к своим троим детям не приживет четвёртого — полукровку».
***
шесть лет назад
Налёт случился внезапно. Казалось, несколько мгновений назад Сонаэнь взмыливала пену на волосах и старательно оттирала пятна на рубашке, а Гедати покрикивала на эскорт-учеников, проливших воду из колодца на пороге командирского шатра, — и вот уже в шее одного из них торчала стрела, а со стороны западных подходов к лагерю доносились мрачные вопли Бану Бишу. Это был налёт.
Сонаэнь почти не успела испугаться.