Только очень уставшим.
— Сыновьями принято гордиться среди братьев-воинов. Но я и дочерям буду рад однажды.
Он сел на кровать рядом, осторожно опустил сына в руки жены.
— Я не могу сейчас думать о других детях, — призналась Сонаэнь, — это…
— Слишком? — И Тило рассмеялся негромко, впервые не осудивший её откровенность, наклонился, разглядывая сына вместе с ней. — О, я знаю, моя госпожа. Я знаю, поверь. Всё равно что, окунаясь после битвы в реку и глядя на то, какими кровавыми становятся её воды, мечтать повторить.
Он вздохнул.
— Но если ты воин, то знаешь, что повторить придётся.
Нет, Ниротиль Лиоттиэль не стал внезапно провидцем. Но всё-таки оказался бесконечно прав и мудр — и долго Сонаэнь удивлялась этому после.
***
Если Сонаэнь сомневалась в таланте оборотней устраивать роскошные торжества, праздник сватовства в Посаде разубедил её навсегда. Её разбудила на рассвете дудка, к ней присоединились волынка и гармонь, и Сонаэнь не сразу смогла вспомнить события предыдущего дня.
Ниротиль выплеснул на неё всё раздражение, копившееся в нём по дороге и в гарнизонах, — как всегда, и, как и обычно в тревожных и угрожающих ситуациях, спал у сторожевого костра, завернувшись в плащ, невзирая на сырую прохладную погоду и заморозки. Переучить его не могли годы мирной жизни.
Сонаэнь провела час с щёткой, пытаясь привести облик Ниротиля в подобающий положению вид, но смирилась с тем, что удачи не последует. С другой стороны, про воинов часто говаривали, что лучшее их одеяние — боевая слава, а этого украшения у Ниротиля было в избытке.
Как и у большинства гостей праздника в Посаде.
Золотой Зал и часть двора под навесами были забиты толпой. Столы ломились от яств, гостей неустанно обносили угощением и выпивкой. Скоморохи, чтецы, певцы, плясуны — было не протолкнуться. Сонаэнь на миг оробела — внизу, за столами, были одни мужчины, но вскоре она разглядела и девиц с дамами, восседавших ближе к хозяйке празднования.
— Гости и друзья, — расплылась в улыбке леди Элдар, когда Ниротиль исполнил широкий поклон по-волчьи, — зрите, домочадцы: Косль* отправил к нам одного из Четверых. Почтили нас честью. Будьте благословенны! — И она, по обычаю приветствия особо почётных гостей, опрокинула на пол чарку, что держала в руках.
Улыбка леди Элдар воплощала издевательское дружелюбие. Непривычно и удивительно было видеть леди в народном горском костюме — с пышной чёрной юбкой, вышитой рубашкой и узорчатым платком поверх двух чёрных кос. Сонаэнь не могла не согласиться, что столь яркой красавицы Поднебесье не увидит больше никогда.
Разве что… взор леди Орты, как и всех гостей, обратился к Снежане Полукровке, когда её вывел к гостям сияющий, красный и взволнованный Верен. Отец и дочь были встречены громогласными криками, лаем, воем и пожеланиями долголетия и здоровья.
Снежана была одета по-волчьи и по-горски одновременно. Золотые косы бились друг о друга, завиваясь у колен девушки. Перехваченные красной лентой с подвесками, они не пушились, волосок лежал к волоску, тяжёлые, толстые — такие бывали только у горянок. Платья на княжне Сонаэнь даже не запомнила — что-то голубое, что-то розовое, — но общее ощущение оставалось как от ясного зимнего рассвета, далёкого и холодного и, однако, завораживающе красочного.
Но всё же не сафьяновые туфли, не меха и не тонкие ткани украшали Снежану. Прежде, всякий раз, когда леди Орта видела её, она удивлялась, как могла черноволосая, черноглазая леди Элдар произвести на свет её, румяную, голубоглазую, словно сошедшую с лубочных картинок северян?
Когда мать и дочь встали рядом, Сонаэнь поразилась их схожести. «Лишь в разной цветовой гамме, — не веря своим глазам, усмехнулась леди Орта, — белое и чёрное».
Сватовство северян не было ничуть похоже на чинные камерные беседы Элдойра. Каждый желал показать себя во всей красе. Краснеющие юноши и задиристые мужчины пели, шутили, подвергались всеобщему обсуждению, но, казалось, не слишком были заинтересованы в итоге своего представления. Как поняла Сонаэнь, это было больше проявление уважения к отцу невесты на выданье.
— Что они делают? — прошептала она, потянувшись к Ниротилю, напряжённо наблюдающему за происходившим у стола Держана Вершинского.
— У волков принято свататься в шутку, из уважения к каждой новой волчице в стае, — прокомментировал Ниротиль, не отводя глаз от врага, — Держан, хоть и вдовец, новую жену брать не собирался. Но не показать интерес не может.
— Но раз всё это не настоящее сватовство…
— Правды мы не знаем. Или…?
Сонаэнь одними глазами показала мужу на насупившегося в углу зала Вольфсона.
Вожак разбойничьей Своры глядел исподлобья на веселье и шутки. На лице его не было и тени улыбки. Очевидно, он не участвовал в сватовстве, даже в шутку. Сонаэнь удивилась: пожалуй, впервые она видела молодого оборотня без улыбки и столь одиноким. Взгляд его пристальных волчьих глаз не покидал сияющую, улыбчивую Снежану. Ниротиль снисходительно фыркнул, покачал головой:
— О нет. Вольфсон, хоть и отважен, земель не имеет, если не считать доли в Заснеженье; но там Латалену никогда не примут. Нет. Отдать дочь разбойнику, когда есть князья? Снежана сейчас — лучший из товаров Латалены Элдар. Что ещё у неё есть?
— Сила, — Сонаэнь прильнула к его руке; пальцы Тило сжал в кулак, невольно противясь столь явному проявлению супружеской близости, — хотя я своими глазами видела, как ты стоишь перед ней и не поддаёшься. Как у тебя получается, Тило?
Выражение его лица не изменилось, но в глазах мелькнула тень довольства. Столь редкое выражение для полководца.
— Спроси меня о чём-нибудь, что я знаю. Одна из соплеменниц Гедати как-то пыталась устроить какой-то приворот или что-то — не знаю, что-то эдакое, колдовское. Это плохо закончилось, но не подействовало точно.
— Плохо закончилось для кого? — полюбопытствовала леди Орта. Тило хмыкнул, кивая:
— Я велел её выпороть — в моём доме никакого колдовства и любой другой ереси.
Они улыбнулись друг другу. Молча продолжили созерцать шутки и скоморошьи пляски в центре зала. Волки разошлись до того, что вступали в бои — прямо сейчас немолодой вожак Хват с Щучьего Острова (Сонаэнь не представляла, где это может находиться) выплясывал в колпаке с бубенцами, останавливаясь, лишь чтобы отдышаться и лихо пропеть похабную частушку. Снежана краснела. Латалена улыбалась.
— Я не жалею, что у нас этого не было, — через некоторое время снова высказался Ниротиль, кивая подбородком на происходящее: к Хвату присоединился и сам Верен; теперь волки визжали, как щенки, и дрались свёрнутыми половиками, над чем ухохатывались другие гости. Сонаэнь прыснула.
— Ты имеешь в виду такой праздник? Господин мой, в твоём лагере и без праздников каждый день таков.
— Перестань, — вопреки строгости тона, он улыбался открыто и ясно, — я о сватовстве. О свадьбе.
Улыбка Сонаэнь померкла, она кивнула, отворачиваясь и жалея, что не носит вуаль.
— Ты бы хотела? — Ниротиля было не обмануть молчанием. — Или ты думаешь, что если оно начинается так весело, то потом становится стократ лучше? Просто потому, что кто-то буянил и пил, а другие пели, а третьи одевались так, как никогда в обычной жизни… и всё? Поэтому они живут счастливо? Скажи мне, госпожа моя.