В подобном осадном положении леди Орта провела месяцы, пока бежавшая на запад Туригутта не получила помилования от Правителя лично.
Сонаэнь нашла Тило вечером в арсенале. Дома он держал достаточно оружия для небольшой осады — или набега, — и прежде она любила пошутить над ним. Не в последние полгода.
— Ты собираешься.
— Подай другой ремень, — отрывисто бросил он, примеряя ножны — сабля входила в них не полностью, — тот. Серый. Чтобы не протёрся.
Она подчинилась. Спокойно просчитывая, на сколько месяцев — или лет — будет его новый поход и что он может привезти из него. В чём они всегда сходились, так это в образе и скорости мышления. И потому Сонаэнь была уверена, что Ниротиль придёт к тому же выводу, что и она.
Из прежних походов он мог привезти шрамы, наложниц, трофеи и завоевания на верстовых картах землемеров. Из того, в который отправилась в очередной раз Туригутта Чернобурка теперь, он не должен вернуться живым.
— Душу твою сношать! — Ниротиль бросил ремень, потёр лицо руками. — Ну скажи уж, давай, жена.
— Езжай.
Этого он не ожидал, и Сонаэнь кротко опустила взгляд в пол.
— Ты можешь, — повторила женщина, поднимая глаза, — оставить Элдойр. Дать ей резню на востоке. Ты можешь.
— Оставить тебя и детей?
— Ты всё равно это однажды сделаешь. — Она пожала плечами.
— Что будут есть мои армии? Наступает зима. Что я оставлю вам?
«Мы уже торгуемся, Тило?»
— Торговцы будут рады кормить армию, защищающую их, пока им достаётся прибыль.
— Но ты хочешь, чтобы я остался.
Сонаэнь остановилась перед супругом, держа в обеих руках по ремню с ножнами. Она знала Тило наизусть, ослепнув с годами к достоинствам и недостаткам — перестав видеть многочисленные шрамы как нечто, что его портило. Всё было его неотъемлемой частью. Шрамы на лице, шрамы на теле, скверный нрав, жестокость, которой он даже не чувствовал, — это был Тило, и другого на свете никогда не существовало.
И у неё никогда не было бы ничего лучшего, чем он.
— Я хочу, — прошептала она, разжав пальцы — пряжки обоих ремней брякнули о пол, — и положила руку ему на грудь.
Он остался.
После, подвергая хладнокровному анализу поступок Ниротиля, леди Орта разгадывала мотивы. Ведь в Элдойре, вопреки первоначальному намерению полководца, остался не Тило-любовник и не Тило-муж. Как воин, он желал отправиться на восток вместе с безумной Чернобуркой. Больше всего желал.
Но желания, как знала Сонаэнь, имели начало и конец. Были мгновения, когда она желала мужу смерти. Моменты, когда испепеляющая ненависть охватывала всё существо и трудно становилось дышать, только билось перед закрытыми веками «Чтоб ты сдох», много, много тысяч раз.
Кто бы мог подумать, что однажды это закончится?
***
Если когда-то Сонаэнь Орта и задумывалась о том, чтобы отправиться в Школу воинов, то только не для того, чтобы становиться лазутчицей в стане врага.
Но вот она была крадущейся в темноте тенью, и целью являлись покои Снежаны Полукровки.
Яре дежурил на посту, но не один; Суай восседала на его коленях, полуобнажённая, и что-то шептала стражу на ухо. Великан фыркал и беззвучно смеялся.
Сонаэнь подавила вздох. Ужин заканчивался в Золотом Зале — где в очередной раз собрались пировать гости и к ним присоединился Верен — он распевал звучно «Волшебный родник», насколько слышала леди Орта. Долгие дни празднований окончательно подорвали дисциплину волков Посада.
Сонаэнь дождалась, когда пара увлечётся достаточно, чтобы перестать видеть мир вокруг; дверь была приоткрыта, и она прищурилась, пытаясь рассмотреть в неровном свете от очага княжну. Но очаг не горел. На самом деле, из двери тянуло прохладой, и сквозняк был достаточно ощутим. Только увлечённый любовницей разгоряченный Яре мог не заметить этого.
Сонаэнь постаралась игнорировать звуки удовольствия — больше со стороны Суай, конечно, но и рычание волка тоже, — когда шагнула в покои княжны.
Причиной холода оказалось настежь распахнутое окно. Сонаэнь почти не удивилась. Можно было не сомневаться, княжна улизнула не в первый раз: из окна вниз тянулась прочная верёвочная лестница.
— Боже мой, эта девочка предприимчива, — усмехнулась леди Орта, выглядывая из окна. Новые белые туфельки аккуратно пристроились на одном из выступов фундамента внизу, точно у лестницы.
Убежала ли желанная добыча Ниротиля одна или ей кто-то помогал? Ждал ли он снизу лестницы? Выяснить можно было единственным способом.
— Ох, Тило, — вздохнула Сонаэнь, перекидывая ноги через подоконник.
***
Хотя весенний сад ещё не распустился, уже пахли набухшие липовые и акациевые почки — Сонаэнь, пробираясь между деревьев, могла учуять сочный аромат. Под ногами по-прежнему чавкала грязь, кое-где подсыхавшая, а в воздухе чувствовались грядущие предрассветные заморозки.
Леди Орта многажды пожалела, что не взяла хотя бы безрукавку — на севере их носили почти все. В тонкой шали было холодно.
Что, Ниротиль думал, она сможет сделать? В одиночку похитить Снежану? Выведать её тайны? Сонаэнь вздрогнула, едва не вскрикнув, когда наступила на обломок камня. Чуть прихрамывая, пролезла между кустов жимолости и боярышника и вовремя спохватилась, отпрянула назад.
В нескольких шагах на грубо сколоченной скамье — очевидно, так Верен пытался воссоздать для требовательной супруги роскошные сады и парки Элдойра — молодой вожак Вольфсон держался за руки с княжной, одетой в богатую соболью шубу поверх тончайшей ночной рубашки.
Они не отрывали глаз друг от друга, и хотя Сонаэнь уверена — волк мог почуять её присутствие, он полностью казался погружён в происходящее. А именно в то, как юная Снежана гладила его по волосам. Сонаэнь показалось, она может со своего места услышать глубокое утробное урчание, что издавал оборотень.
Возможно, кое-кто из оборотней всё-таки шёл не за леди Латаленой, и не за Вереном, и уж тем более не за трофеями серебряных рудников.
Сонаэнь осторожно, медленно, стараясь не делать резких движений, ступила назад. Возвращаться она планировала не через окно княжны, но и через Золотой Зал пока идти было рано. Оставалось надеяться, что она не заболеет воспалением лёгких после ночи на холоде ранней весны.
Парочка на скамье продолжала шептаться. Насколько могла видеть Сонаэнь, разбойник Вольфсон не позволял себе неуместных прикосновений, не говоря о поцелуях или нескромных ласках. Что ж, если он не поторопится, его мечтам сбыться вряд ли суждено. Сонаэнь не могла не думать, насколько мала была надежда для подобной пары.
Как ни странно, гораздо меньше, чем для родителей Снежаны. Верен в дни войны мог купить жену самого высокого рода во всём Поднебесье. Леди Латалена, Солнце асуров, прекраснейшая из прекрасных, не имела ровни, соперниц. И когда наглый волк потребовал её в обмен на помощь северян, растерянность, охватившая клан, да что там, Элдойр, не дала задуматься о цене.
Снежана, пусть и известная как Полукровка, стояла на другом поле. Какие планы лелеяла её мать, было неизвестно; её имя в Элдойре вовсе не звучало. Но что точно могла сказать леди Орта — один шаг Полукровки по земле стоил дороже, чем всё, награбленное шайкой Вольфсона за все годы разбоя. Вряд ли ему помогло бы названое родство с Вереном.