— И тебе… не… — она закусила губу, пытаясь облечь пережитое в слова, — не было отвратительно?
Тило вздохнул, возвращая ребенка в колыбель. Задумчиво постоял над ним.
— Знаешь Альмитти? Из пятой сотни асуров? — Он хмыкнул под нос. — В своё время мы звали её Железным Чревом. Повадилась рожать. В войсках! Четверых прижила, Бог один знает, от кого и когда. Другая бы померла, одного в поле родив, а этой всё нипочём…
— Но она не была твоей женой.
— Ты ходила за мной после той раны, — выпрямился Тило, гордый и неулыбчивый, — стал ли я отвратителен тебе из-за этого?
«Не из-за этого», — хотела — и не могла признаться Сонаэнь. Потому лишь медленно покачала головой.
Они не стали нежнее друг к другу. Никуда не пропали ссоры, ругань и иногда — с этим Сонаэнь не желала смиряться, но и побороть не сумела — рукоприкладство.
Нет, внешне не изменилось ничто.
Но именно тогда, в день рождения Ильста, Сонаэнь ощутила живую, природную, неразрывную связь, явившую себя в одночасье между ней и Ниротилем. Связь крепче, чем вожделение, крепче, чем иные кровные узы.
Река повернулась вспять, течение изменилось, побеждая неожиданные водовороты, унося осевший ил и муть. В её водах они теперь побывали вместе.
***
Если бы не ужас перед наступающей Смутой, Сонаэнь могла бы наслаждаться весенней ночью.
Внезапная северная весна ли согрела воздух или то были бьющееся сердце и накатывающий волнами страх, понять она отчаялась.
На жасминовых кустах набухали почки. Шумно грузили последние сундуки с добром на телеги во дворе. В нескольких шагах от Сонаэнь захрустела ветка на тропе, и она вжалась в стену. Камень неприятно холодил горячую спину. Лопатки сводило от напряжения.
Да, это была Снежана. Девушка кралась из сада. Сонаэнь напряглась.
Сколько бы Ниротиль ни повторял простые слова, терпеливо поясняя вновь и вновь, как правильно схватить женщину, чтобы она не вырвалась, леди Орта никогда не делала этого прежде.
К счастью, Сонаэнь удалось заткнуть рот княжне до того, как та закричала. Тут же, несмотря на перчатку, острые зубки впились ей в пальцы. Пальцы левой руки соскальзывали с толстой золотистой косы, Сонаэнь напряжённо пыталась удержать девушку — Снежана Элдар не зря родилась полукровкой. Она показывала все способности волчицы к сопротивлению. К минуте, когда леди Орте удалось доволочь пленницу к ожидающим Ясеню и Кею, суконное платье на спине промокло от пота, а предстояло ещё покидать Посад через ров.
Она усилием воли удержала себя от того, чтобы вцепиться в волосы княжне крепче напоследок.
— Держитесь, госпожа, — галантно подал руку Ясень, и Сонаэнь глянула под ноги, ступая на круглое бревно, — не спешите, осторожно…
— Голова кружится, — прошептала Сонаэнь, дрожа.
— Не спешите, — спокойно повторил Ясень, терпеливо дожидаясь, — взгляните на Ами Кея. Он уже на той стороне.
В самом деле, Кей с пленницей на плече ловко перебрался через ров, даже не замедлив шага. Сонаэнь медленно выдохнула. В конце концов, падать было не так уж и высоко…
…Правда, внизу ждали остро заточенные колья. Ноги отказывали леди, но она сделала осторожный шаг. Затем ещё один.
— Не спешите, — шептал Ясень, неощутимой тенью следуя за ней, — некуда спешить.
— Некуда? — простонала Сонаэнь, изо всех сил стараясь не смотреть вниз, в темноту.
— Некуда, — подтвердил рыцарь, — они заняты другим… мы кое-что там в Посаде подожгли. Может, и потушат…
Раздавшийся позади треск заставил Сонаэнь вздрогнуть и пошатнуться, но она восстановила равновесие. Сколько продлилась пытка, она после не могла бы сказать, но небо на восточном горизонте ощутимо прояснилось, когда наконец и она, и Ясень перевели дух на твёрдой земле. Треск теперь раздавался чаще.
— Порядок, — сообщил Кей, — мастер войны ждёт. Надеюсь, госпожа, вы готовы к отсутствию всяких удобств в пути. — Это он с лёгким оттенком превосходства и презрения обратил к Снежане.
Ясень неодобрительно поморщился, вытаскивая кляп изо рта юной пленницы. Снежана исподлобья смотрела на похитителей, по-волчьи хищно вздёрнув губу. В потемневших глазах не было ни капли страха.
— Она не отступит, — бросила она так низко, что Сонаэнь не признала бы младшую Элдар по голосу, — отец не отступит. Волки не отступят…
— Им и не придётся, — послышалось сзади, и Сонаэнь поспешила склонить голову и дать дорогу полководцу.
Ниротиль, невзирая на хромоту, умел до сих пор появляться в рядах своих воинов бесшумно. И даже если стоянка в этот раз и была маловата, а воинов было не больше сотни, это ничуть не сделало его менее уверенным и стремительным. Снежана нахмурилась, вздёрнула подбородок.
— Дайте ей дорогу, — произнесла она с едва уловимым акцентом, обращаясь к полководцу, — вы их не остановите.
— Приготовь лучших лошадей, Ясень, — вполголоса бросил полководец, обращаясь к первому рыцарю, — ни на час, ни на полчаса ты не должен будешь остановиться, пока не пересечёшь приграничные угодья.
— Принято.
— Если в угодьях вас не будут ждать, вы отпустите лошадей или обменяете их…
— Вы не остановите её! — повысила голос Снежана, и впервые на её юном лице мелькнула тень сомнения и страха. Ниротиль наклонился, прищурился. Сонаэнь, памятуя о воздействии Силы, сделала два шага назад, то же невольно повторили и двое воинов…
Только не Тило. Усмехнувшись, он выпрямился. Спокойный и решительный, как и обычно. Разве что зубы сжимал чуть крепче.
— Это верно, юная госпожа. Мы бы не смогли. Нам и не нужно, — мягко произнёс он, — пусть идёт в любом направлении — но только пока тебя у неё нет.
Сонаэнь не сдержала возгласа, когда почти с отеческой нежностью Тило вернул на прежнее место кляп и старательно проверил узлы на руках заложницы. Ясень уже подводил лошадей. Происходило нечто непредусмотренное, о чём она ещё не думала, чего не понимала и не предвидела.
«Как он собрался убежать? Часа не минет, за нами отправят погоню…».
— Сделано, капитан, — тихо сказал Ясень. Ниротиль повернулся к нему. Дурное предчувствие окутало Сонаэнь плотной пеленой и никак не желало отпускать, и оно только усилилось, когда супруг и его первый рыцарь обнялись.
Она видела это прежде.
— Спасибо, брат Ясень.
— Остаться бы. С вами. Лиса не простит мне. И не она одна…
— Мне-то точно не простит, — хохотнул Ниротиль горько и разжал объятия, хлопнул друга по плечу, — не теряй дороги. Оседлай ветер, если придётся… и прощай.
Так уже было, кричал сам воздух вокруг Сонаэнь, и она победила оцепенение, бросилась к полководцу, ухватилась за него вслепую, стряхивая вуаль, стряхивая всё прошлое:
— Куда ты отсылаешь меня?
Нет, больше она не будет молчать и понижать тон. Больше она не станет ждать удобного случая.
— Что с нами будет?
Удобного случая никогда не настанет.
— Тило! А ты? Когда… как…
У прекрасного рыцаря, гарцевавшего на рыжем жеребце в далёком — незабываемом — прошлом не было растерянных глаз. Прежде всего, некому было задать ему страшный вопрос: что будет завтра, потому что завтра для него никогда не существовало.
От опушки послышался свист, затем другой. Ниротиль встрепенулся, нетерпеливо оглянулся. Сонаэнь сжала его руку крепче.