Я вышла в коридор и поползла вперед, прижав нос к полу, коротко вдыхая воздух с пеплом. Жар на моей коже напоминал сотню солнечных ожогов. Я плакала и была на девяносто девять процентов уверена, что умру, но продолжала карабкаться вперед, пока не добралась до закрытой двери спальни. Ручка обожгла мне руку, когда я попыталась повернуть ее. Я толкнула дверь и отпрянула, кашляя.
— Итан, — пыталась позвать я, но дым был слишком густым. Я наткнулась на движущуюся фигуру. Нога. Я отыскала с ней туловище. Итан повернулся на месте. Его испуганные, налитые кровью глаза посмотрели в мои и расширились от облегчения и ужаса.
— Клэр! Что делаешь? — он задыхался.
Я вытащила из кармана нож и открыла его. Я стала пилить изоленту вокруг его запястий. Мои глаза и нос жгло. Адреналин вливался в мою систему, но я заставляла руки не дрожать. Итан лежал неподвижно, пытаясь помочь мне, пока я резала дюйм за дюймом. Лента разорвалась. Он выхватил у меня нож и стал отчаянно рубить ленту, связывающую его ноги, пока не освободился. Он подполз к Кегану.
Теперь у меня кружилась голова. Было тяжело дышать. Кожа моих рук шипела и покрывалась волдырями. Мир стал черным и красным. Выбор. Я вспомнила.
Помню, я схватила лопату, единственное оружие, которое смогла найти, и последовала за Доннаном.
Я побежала к раненому леопарду, уводя его от Джамаля.
Я сунула сумку с травами в отчаянные руки Эстель.
Я видела грозовые тучи, но взяла лодку; маленькая Аска была так голодна.
Я капнула водой на усеянные пустулами губы Оухи, сына вождя, когда он лежал при смерти.
Я толкнула Жанну на землю, когда полетели пули.
Где-то сверху донесся треск. Итан выкрикнул мое имя, но оно будто доносилось издалека. Меня охватило странное спокойствие.
Теперь моя жизнь имела смысл. Трагическая смерть — не мой шаблон.
Жертвоприношение — мой шаблон.
«Секрет в выборе», — сказала Перл. Она была права. Наши шаблоны — это то, что мы выбирали снова и снова. Я никогда не нарушала свой шаблон, потому что всегда выбирала то, что выбирала сейчас.
Лицо Кегана появилось в дюйме от меня, искаженное дымом.
— Вставай, — его голос был будто не его. Он сильно потянул меня за руки. Итан схватил меня с другой стороны, подталкивал мое тело. Мои руки и колени двигались по горящим половицам. Затем они вдвоем подняли меня и толкнули к окну. Оно появилось, окруженное огнем, настойчиво манило.
А потом я вылетела в окно, покинула огонь. Холодный воздух ворвался в мои обожженные легкие. Я пошатнулась, делая несколько шагов, и упала на землю, кашляя, задыхаясь, дрожа. Прохладная трава прижималась к моей обожженной коже; все расплывалось от слез. Кеган и Итан упали рядом со мной, тяжело дыша. Позади нас дом продолжал гореть, посылая клубы дыма в ночное небо. Пока мы цеплялись друг за друга, нас окружил рев сирен и мерцание огней. Опухшие глаза Кегана были напуганными, и Итана неудержимо трясло. Их одежда и волосы почернели, кожа покраснела и покрылась волдырями, но они были живы. Я была жива.
Все мы были живы. Нам дали еще один шанс.
Всегда был другой шанс.
Нару Деймс Сундар «Сироты из Нилавели»
При появлении признаков надвигающегося второго крупного землетрясения государственные службы экстренной помощи начали операцию по переброске по воздуху, чтобы спасти бесчисленное количество жизней в северном округе. Если бы не эти усилия, потери от второго толчка были бы намного выше.
2076, землетрясение, Шри-Ланка
— воздушные транспортировки пляжа Нилавели
Старый джип подпрыгивал на разбитом асфальте дорог, ставших буграми. Вода была вокруг нас. Общественные каналы уже говорили о серьезных последствиях. Отец с трудом удерживал дрожащий руль, мама говорила с кузенами на месте эвакуации на пляже Нилавели. Имплантат сиял за ее ухом, нес ее слова на много миль на восток. Джип едва смог уместить нас троих, наших соседей и их сына. Я сжимал сари матери, услышала, как она охнула.
— Камала? Что такое? — тревога была в глазах отца.
— Анилан, он сказал, они посмотрели мимо него. Словно его там не было! И толпа прошла мимо!
Отец съехал на обочину, ждал, что мама расскажет больше.
— Это как при нашем визите в Кэнди, Анилан. Ты не слышал истории? Модификации имплантата. Измененное зрение. Сначала они не хотят видеть нищих. Теперь они не хотят видеть нас.
Нас, их. До войны, после войны. Даже через семьдесят лет после войны были мы и они. У конфликта были корни, и даже когда победитель срубал дерево, корни оставались глубоко. Порой едва заметные, порой — не настолько незаметные.