Я услышал достаточно.
— Вперед.
Ажар растерялся. Но лишь на миг, а потом имплант в его голове стал вспыхивать, Шамхуриш перегружал его. Его глаза расширились, голова взорвалась лилово-красными брызгами. Он рухнул без головы, куски его черепа разлетелись, как осколки посуды.
Я встал и понял, что дрожу в холодном поту. Я не хотел смотреть на палец, я знал, что мне отрастят новый. Я выжил, а люди Ажара — нет.
— Это было интересно, — Шамхуриш появился в углу моего шлема облаком дыма, мечи были в крови. — Ты ранен?
— Буду в порядке, — я повернулся к окну, близился рассвет, корабль поднимался в небо. — Все еще не окончено.
Сма тут же ответил. Я сидел вне комнаты, покачивал чашку кофе и пытался не замечать жжение от обеззараживающей повязки на пальце. Этого было мало, но вскоре вызовут полицию, и рану осмотрят.
Но сначала это.
Я помахал Сме.
— Давно не виделись!
Он был спокойным, как всегда.
— Вижу, в здание ты попал. Ты получил их?
— Джиннов? — я потер подбородок. — Думаю, я их оставлю. Ты не был добр со мной, вряд ли ты их заслужил.
Было видно, как его серые глаза загорелись, а броня стала черной.
— Думаешь, это смешно? — он дрожал. — Я тебя сломаю, слышишь? — он разразился списком жестоких угроз.
Я кивал и улыбался.
— Хорошо. Но кое-что уточню. У меня джинн. Почему я не могу прийти к тебе первым?
— Удачи с поиском.
— Не нужно, — я поднял пластиковую коробочку с темно-синей жидкостью перед камерой, чтобы он видел. — Помнишь, ты порезался на станции? — я сделал глоток кофе и чмокнул губами. — На мне было немного твоей крови.
Он прищурился.
— И?
— Эти джинны могут отследить по ДНК. Даже в космосе, — я подмигнул, кофе плеснулся на пол. — Похоже, тебе некуда уйти.
Когда он понял, что произошло, деймоны уже были присланы в его комнату, захватили его броню. Пистолет развернулся из его рукава и повернулся к голове, а он не мог помешать.
— Бохди! Ты…
Пистолет выстрелил, я оборвал вызов. Я оттолкнулся от стола и потянулся. На рассвете город просыпался, машины ехали по дорогам, как по венам. Даже за стеклом я слышал зов мечетей, рев шаттлов, летящих в космос. Смесь старого и нового, современного и древнего.
Я прошел в сад на балконе и посмотрел вниз, машины полиции остановились у здания. Скоро мне придется многое объяснить. Они обыщут все, но не найдут джиннов. Их у меня не будет.
Я невольно поражался их уму. Такие автономные. Такие сильные.
И опасные не в тех руках. Их было легко захватить. Сма подобрался опасно близко.
Шамхуриш знал, что он и другие джинны-8с будут уничтожены. За убийство Смы он попросил, чтобы джиннов убрали из этого места. Я сделал лучше. Я убрал брандмауэр, что мешал им уйти, и загрузил их в свой шлем. Они спали в нем и ждали активации.
Этот шлем летел по воздуху к реке внизу. Я позвонил брату и сказал, где забрать его и беречь. Я пообещал себе, что вернусь когда-то и закончу джиннов.
Когда-то. Не сегодня.
Шлем упал в реку. Теперь я ждал. Я не знал, как все объяснить полиции, но бывали ситуации и хуже. Зато брат был в безопасности.
Я не верил в загробную жизнь, но надеялся, что если она есть, то отец улыбался мне.
Стараясь не повредить руку, я закрыл глаза и прислонил голову к перилам, наслаждаясь теплом утреннего солнца, слушая молитву из мечети.
Аманда Сан «Плетение шелка»
Она еще спала, пока я укладывала водоросли вокруг огня медленными кругами, пытаясь не обжечь кончики пальцев в темноте. Дома, что еще стояли в Камакуре, будут без электричества до ночи, и мне приходилось наводить порядок в предрассветной тьме, в красном свете пропановой горелки и свечи на стойке рядом с пустой бутылкой от воды.
Аки забубнила, и тонкое одеяло котатсу зашуршало, она завернулась в него как шелкопряд в кокон. Она была на него похожа, моя младшая сестра, — худая, бледная, изящная, ткань ее жизни натянулась вокруг нее тугими нитями. Она всегда спала как можно дольше, даже когда школы еще были открыты. Мне приходилось тянуть ее за собой, поправлять ей чулки на станции, завязывать желтую панамку, пока ревел поезд.
Огонь горелки задел мой большой палец, я скривилась, бормоча под нос. Свежие хрустящие нори легли поверх остальных, я обмакнула обожженный палец в миску прохладной соленой воды. Нарисованный кролик улыбался мне с выцветшей тарелки, его лицо окружали розовые и голубые цветы. Кролик выглядел радостно, а потом свеча трепетала, и его глаза становились пустыми и черными, улыбка наполовину пропала от частого мытья.