Отчаяние.
Я повесила сумку на ремешке на плечо.
— Вы не экстрасенс, — рявкнула я, — а обманщица. Вы зарабатываете на вранье. И всегда так делали.
Она смотрела на меня, разинув рот. Ее лицо покраснело, родинки потемнели.
— Кем ты себя возомнила? Это ты пришла ко мне! Никто не просил тебя. Убирайся отсюда, сука!
Мне не нужно было повторять. Я прорвалась через занавес из черно-белых бус, мимо женщины в длинном белом халате и солнечных очках, сидящей в зале ожидания, и чуть не опрокинула лавовую лампу на пути к выходу.
На тротуаре я остановилась, смаргивая слезы гнева, разочарование было таким тяжелым, что могло пробить влажный бетон. Я застегнула куртку, раздумывая, вернуться ли в кампус или пропустить последнюю лекцию и вернуться в свою квартиру. Моего соседа по комнате не будет до конца дня, а я была не в настроении углубляться в средневековую историю Европы. Я пошла по тротуару к дому, обнимая себя.
— Старая душа, — позвал голос с лестницы. — Постой.
Это была женщина в белом халате, которая сидела в кабинете гадалки. Она пошла за мной быстрыми шагами, догнала меня. Ее ладонь сжала мою руку.
— Ты видишь прошлое, да? Твое и других, — ее слова чуть дрожали от волнения. Она подняла солнцезащитные очки на голову, пронзила меня взглядом.
Мгновение я глядела на ее лицо, в темные древние глаза. Затем посмотрела на бледную ладонь на моей руке, и меня охватила дрожь от удивления. Мы соприкасались, но ничего не происходило, как с другими людьми. Никакие образы не проступили в моей голове, как сюрреалистическое видео в стиле арт-хауса. Она была человеком, стоящим передо мной, и никем другим. От этого она казалась нереальной. Иллюзия человека. Либо я не могла ее читать, либо мне было нечего читать. Не было прошлого. Никаких жизней, кроме этой.
Я отпрянула. Мой голос прозвучал высоко:
— Кто вы?
Она удовлетворенно улыбнулась.
— Я одна из Вечных. И я искала такую, как ты.
Мы прошли в ближайший Старбакс. В Сиэтле Старбакс был через каждые сто метров. Она купила карамельный мокко мне и зеленый чай себе. Она сказала, что ее звали Перл. Она ходила ко всем «экстрасенсам» в городе, надеясь найти такую, как я — ту, кто видела прошлые жизни, не пытаясь, как художники видели краски, а парфюмеры улавливали запахи.
— Многие экстрасенсы — обманщики, — объяснила она, пожав плечами, пока мы несли напитки к пустому столику, — но порой я нахожу того, кто может делать неплохие предсказания будущего, видя прошлое, как ты, — она взглянула на меня. — Это редкая способность.
Я не была этому рада. Я разглядывала свой мокко.
— У вас такое есть?
Она склонилась ко мне.
— Нет. У меня нет твоего ясновидения. Я могу лишь ощущать людей, включая тех, кто видит лучше, чем я.
— Кто… вы?
Она сделала глоток чая.
— Смерть и возрождение, смерть и возрождение. Так у всех, кроме Вечных. У меня есть только эта жизнь. Другой после нее не будет.
Я долго и ошеломленно молчала. Все, кого я встречала, были с прошлыми воплощениями. Было бы сложно поверить Перл, если бы я не видела сама, что ничего не было. Я разглядывала ее лицо. У нее были гладкие азиатские черты, которые мешали понять, было ей двадцать пять или сорок.
— Сколько вам лет?
Она скрестила ноги, опустила подбородок на ладонь. Ее взгляд стал далеким.
— Пятьсот тридцать с чем-то, насколько я помню. Я потеряла счет.
Я вдохнула. Я представила, каково было жить так много лет, не умирая, имея столько времени. Мои глаза потрясенно расширились. Перл поджала губы.
— Поверь, — сказала она, — такая долгая жизнь, как моя, не повод для зависти.
— Но вы точно увидели поразительные времена, поразительные вещи.
Тень мелькнула на ее лице.
— Я видела, как умирают те, кого я люблю, а я живу, не меняясь.
Я так об этом не думала. Неловкая пауза повисла между нами. Я тихо спросила:
— Есть другие, как вы?
— Несколько, — она больше не сказала. — Хватит обо мне. Тебе, наверное, интересно, почему я хочу поговорить с тобой, — ее губы слабо изогнулись в улыбке, которая была красивой, но холодной, как на мраморном бюсте. — Думаю, мы можем помочь друг другу. Ты чего-то ищешь, как и я. Скажи, что ты ищешь?
Я опустила взгляд. Клиенты ходили вокруг нас, бариста отдавали заказы. Я не была удивлена тому, что сидела в кофейне, вела этот невероятный разговор с женщиной, которая была еще необычнее меня. Но я медлила. Я пыталась говорить об этом с родителями, когда мне было десять. Они отправили меня к врачу, и это не прекращалось, пока я не сказала то, что терапевт хотел слышать, и тогда заявили, что мне было «лучше».