Я вдруг вспомнил слова старого предсказателя. Он был прав, моя карьера закончится сегодня, но я не умер. Я рискнул, не поверив старику. Я все еще был живым после случая, так что я победил. Я рассмеялся.
Доктор Ши и другие удивленно посмотрели на меня. Они думали минуту, что я сошел с ума от сильного магнитного поля. Я встал и убедил их, что был в порядке.
Убрав бардак после эксперимента, я решил уйти рано. Когда я вышел из института, прилавок старого предсказателя еще был там, и я пошел туда.
— Эй, посмотри! — сказал я. — Я еще жив!
Старик поднял голову, глаза расширились от удивления. Он смотрел на меня, как на призрака.
— Это невозможно! Ты уже должен быть мертв!
— Ты этого хочешь? — я изумленно улыбнулся.
— Зачем мне хотеть твоей смерти? Я говорил правду по линиям твоей ладони. Я никогда не ошибался, — голос старика дрожал. — Дай мне руку. Я хочу увидеть еще раз.
Я улыбнулся и протянул ему левую руку. Старик сжал ее и стал изучать. Он поднял голову и растерянно посмотрел на меня.
— Я видел не эту ладонь этим утром.
Я поднял ладонь к лицу и посмотрел на линии. Все тело похолодело. Линии работы и жизни были далеко друг от друга, и их не пересекала короткая линия.
Конечно, я знал линии своих рук. На этой ладони были линии не левой ладони.
Это были линии моей правой ладони.
Я быстро проверил правую ладонь. Линии работы и жизни тянулись близко, и короткая линия пересекала их. Это были линии с моей левой ладони! Мои левая и правая ладони поменялись!
Я ощущал смесь ужаса и восторга. Как ученый, я понял причину.
Представьте, что вы живете на самолете. Если он захочет прыгнуть в параллельное измерение, попасть туда можно только через трехмерное пространство. Но если он попадет не в то измерение, а перевернется и вернется в свое, тогда его левые и правые стороны поменяются местами — это и произошло со мной. Мои левая и правая ладони поменялись. Объяснить это можно было тем, что я прыгнул из нашего трехмерного измерения в четырехмерное, а потом перевернулся в четырехмерном измерении…
Я развернулся и побежал к институту, оставив растерянного предсказателя на улице.
Может, он предсказал точно. Может, он был прав. Но моя левая ладонь уже была не той. Моя судьба изменилась через четвертое измерение.
У меня не было времени объяснять это старику. Я не знал, кто победил в этой битве судьбы: наука или предсказание. Я не знал, что еще изменилось во мне в четвертом измерении, и мне было все равно. Я хотел лишь отыскать доктора Ши и рассказать ему, что наш эксперимент все-таки не провалился.
Габриэла Ли
«Не реанимировать»
Процесс был простым: каждый житель Филиппинского протектората носил ID-карту. Там было имя человека — неприятный остаток их испанского колониального прошлого — и его профессия, серийный номер для доступа к публичной информации в колонии и контактный номер для несчастного случая. А внизу, в зависимости от жителя, были слова: «В случае отключения, НР».
Но у Мелиссы была неудачная привычка забывать карту в офисе. Она надеялась, что в будущем будет помнить, что ее нужно брать на случай, если она перестанет дышать. Хотя будет просто понять место ее работы: белый халат, со стилизованным кадуцеем на нагрудном кармане, напоминал людям, что она работала в хосписе.
Она принимала десять, а то и двенадцать тел, которые нужно было обработать во время ночной смены в хосписе. Она знала, что Хелен обычно разбиралась с большим количеством днем. Колония процветала, и они могли позволить терять больше тел, пытаясь достичь баланса населения. Хотя Протекторат был основан за пределами мира почти пятьдесят лет назад, люди все еще боялись.
Быстрый рост населения, благодаря консервативным процедурам правительства и религиозному пылу, помог устроить коллапс старой Манилы и окружающих провинций во время первой Великой Дрожи. Временное правительство в Давао, на юге Филиппин, быстро начало посылать колонистов с планеты, чтобы установить протекторат. Другие народы Восточной Азии уже бороздили Млечный Путь. Планы были составлены, зачеркнуты и продуманы снова, и после десяти лет корабль «Бакунава Класс-3» с людьми и грузом полетел на Марс.
Мелисса была на том корабле. В ее посадочных документах было указано, что она недавно окончила медицинский институт. В больнице, где она работала на планете, сказали, что ей будет легче найти работу за пределами планеты, если они подделают ее документы; ее лицо было все еще достаточно свежим, чтобы она могла сойти за выпускника в возрасте немного за двадцать. Но на самом деле она считала это новым шансом в жизни, способом снова посмотреть на мир, особенно после того, как ее мир недавно развалился. С ней была только одна сумка, у нее не было ничего, что она хотела сберечь.
Нынче Мелисса отмечала иронию, что, хоть они были на пороге почти нулевого мусора по всему марсианскому протекторату, люди по-прежнему цеплялись за остатки своих прошлых жизней. В отличие от офиса-куба Хелен, ее был чистым и просторным. На стенах не было проекций членов семьи или пластиковых растений, которые собирали солнечную энергию, не было даже блокнота для напоминаний. Мелисса хранила стол таким, особенно после ранних лет полевого медика в колонии, когда она была частью команды, которая забирала НР-ов из их домов-кубов. Она все еще помнила один из первых случаев: миссис Мелендез была найдена за стопкой старых журналов, которые она смогла забрать с Земли. Бог знал, как. Им пришлось рыться в горах рассыпающихся газет и страниц с текстами песен, чтобы найти старушку и забрать в хоспис для обработки тела.
Мелиссе было не по себе от того, что труп — а миссис Мелендез была без пульса, когда они нашли ее — все еще прижимал выцветший журнал к груди, словно на страницах были ответы на все тайны жизни в роскоши чернил. Даже когда они доставили мертвую женщину в «Природные ресурсы» и подняли на металлический стол, даже пока Мелисса медленно вскрывала и проверяла тело для отчета патологоанатома («Причина смерти: остановка сердца»), она невольно злилась на женщину. Она легко могла продлить свою жизнь на пять-десять лет, если бы следовала указаниям колонии и не проносила бесполезную контрабанду в свой куб.
Мелисса разделила тело, чтобы его использовали в хосписе: кровь для Гека в Обескровливании и кости для Джеральдины в Остеологии, внутренние органы для работников Внутренней медицины. Она оставила голову напоследок. Отдел психофизиологии был переборчивым с образцами мозга для трансплантации и изучения, и она хотела получить чистый образец.
Мелисса вырезала глаза миссис Мелендез и осторожно поместила их в небольшой контейнер с прозрачной жидкостью на тележке рядом. Бледные сферы глядели на комнату, будто живые, хотя Мелисса привыкла к глазам мертвецов и могла легко игнорировать их. Наконец, когда все было упаковано, внесено в журнал и маркировано, неиспользованные останки, менее пяти процентов от общей массы тела умершего, можно было бросить в печь для материи. Небольшой металлический ящик был напрямую подключен к энергетическим матрицам хосписа и легко перерабатывал останки мертвых.
Наконец, Мелисса подключила нейровизуальный проводник к записывающему устройству, которое проецировало изображения на стену. НР-ы не могли вернуться в свои семьи, и они записывали последнее, что помнили перед смертями, напоминание о хорошо прожитой жизни. Частью работы Мелиссы было убедиться, что изображения были хорошего качества и приемлемыми для публики.
Мелисса заполнила последние страницы отчета о миссис Мелендез для архива, она без особого энтузиазма наблюдала за последними образами-воспоминаниями, отпечатавшимися в глазах старухи. Это было черно-белое изображение четырех мальчиков со стрижками под горшок и в старомодных пальто, несущих музыкальные инструменты и поющих на маленькой сцене. «Here comes the sun, — пели они, музыка бренчала на фоне. — Here comes the sun».
Напевая, Мелисса ощутила, как часть раздражения пропала.
— Ты не устала? — спросила Хелен в один из редких дней, когда они пересеклись в кафе. Мелисса оторвала взгляд от планшета, где уже прочла половину романа о любви человека и пришельца, но она почти не притронулась к питательным батончикам.