Но это прозвучит смешно от меня. Мне нужна была ее помощь. Мне нужны были ответы. Если бы я не обращала внимания на свой шаблон, я могла бы жить каждый день в блаженном неведении до последнего, шокирующего конца. Так было бы лучше? Вместо этого я была обременена и пленена своими воспоминаниями, как и она. Она не собиралась сдаваться. И я не буду.
Я закрывала книгу и опустила голову на руки, подавляя слезы усталости и безнадежности. Келли тоже еще не спала, работала над лабораторным отчетом.
— Клэр? — сказала она. — Ты в порядке?
— Да, — неубедительно сказала я. Шаблон моей соседки по комнате был завидно простым. Она не могла быть далеко от океана. Она была микронезийским моряком, венецианским военно-морским офицером, инженером подводных лодок и охотницей за китами Мака. Сейчас она училась на морского биолога. Она дважды утонула, но не помнила этого, и это ее не останавливало. Утопление было не худшей смертью, наверное.
Она подошла и обняла меня.
— Что-то не так? Это из-за Итана?
— Нет, — сказала я. — Не совсем, — может, что-то было не так. Может, он немного отдалился от меня. На прошлой неделе он попросил меня поехать с ним навестить его семью на День Благодарения, и когда я стала юлить, он, похоже, воспринял это как отказ. Он чувствовал, что я чего-то ему не говорила.
— Тебе стоит поехать, — сказала Келли. — Думаю, он хочет, чтобы ты встретилась с его семьей. Он на тебя злится, не видишь? Если только… ты его не разлюбила?
Я попыталась одновременно кивнуть и покачать головой.
— Не в том дело. То есть, он мне нравится, но… не знаю… я переживаю.
— Тебе нужно сделать это, — снова сказала она. — У тебя есть шанс исправить проблему. Поживи немного, понимаешь?
Родители Итана жили в Такоме, но его отец — писатель-путешественник, и они проводили месяцы в экзотических местах, таких как Марокко и Тибет.
— Клэр изучала буддизм, — сообщил Итан, накрывая на стол, и это заставило меня долго слушать рассказ отца Итана о преданности тибетских монахов и о том, как их гармоничная культура разрушается.
Да, было время, когда я поглощала все, что могла прочитать о реинкарнации. Я задавалась вопросом, если я брошу школу, стану веганом и начну жизнь аскетизма и медитации, смогу ли я достичь нирваны. Но я не хотела переставать рождаться заново и не искала просветления. Я просто хотела прекратить ужасные смерти в молодом возрасте, что казалось скромной целью. Я рассматривала возможность того, что мне приходилось отплачивать какой-то кармический долг, но за что? Я не верила, что была плохим человеком в жизни, я точно не заслуживала то, что получила. Я перечисляла деньги Армии Спасения. Я уступала свое место старикам в автобусе. Я перерабатывала мусор.
Мама Итана просияла, когда я попросила провести экскурсию по ее саду. Она не первый человек из тех, кого я встречала, кто был фермером несколько раз: дважды в Китае, один раз в России и один раз в Ирландии, насколько я могла судить. Отец Итана был кочевником из Монголии, пастухом-бедуином и торговцем из Юго-Восточной Азии, географию и этническую принадлежность которого я не могла определить с первого взгляда; так что меня не удивило, когда его жена стала жаловаться, что они проводили дома мало времени, чтобы заняться грядками с овощами. Старший брат Итана, Кеган, появился перед ужином. Он был таким же красивым, как Итан, но тише и меньше улыбался. Казалось, он был на пять или шесть лет старше Итана, а не на три. Когда Итан представил нас, я сказала:
— Я очень рада, наконец, познакомиться с тобой, — потому что Итан явно равнялся на брата. Я слышала, как он восхищался Кеганом.
— Приятно познакомиться, Клэр, — Кеган пожал мне руку.
Генерал сидит на боевом жеребце в шлеме с пером и алых доспехах, глядя на огонь внизу.
Партизан кладет винтовку на колени и выливает воду из сапог.
Женщина в темном костюме входит в комнату и садится напротив человека, прикованного наручниками к его стулу.
— Кеган только что вернулся из Египта, — гордо сказала мама Итана. — Он участвовал в шестинедельной программе обмена с Государственным департаментом.
Мы сели ужинать. Мое сердце колотилось. Я почти не слышала разговоров вокруг себя.
Мама Итана передала мне картофельное пюре и спросила у Кегана:
— Как твой арабский, милый?
— Неплохо, — Кеган говорил спокойно, в его голосе не было гордости или скромности. Он вел себя не на двадцать три года.
Отец Итана склонился ко мне.
— Кеган хочет работать на ЦРУ, — объяснил он. — Думаю, он бы пошел в армию, если бы не астма. Мишель и я — стойкие демократы; у нас даже нет оружия! — он покачал головой. — Я не знаю, откуда он это взял.
После ужина я вышла на заднее крыльцо под предлогом звонка родителям. Мои пальцы дрожали, когда я набирала номер. После трех гудков я услышала голос Перл.
— Ты нашла его?
— Да, — прошептала я, затаив дыхание. — Вы не поверите. Он брат моего парня! — я хотела истерически смеяться. Я искала несколько месяцев, и все это время он был возле меня.
Долгая пауза.
— Расскажи мне о нем.
— Ему двадцать три года. Очень красивый. Я думаю, холост, — за ужином ни слова о девушке не было. — Его не было в последнее время тут, потому что он уезжал по обмену, но сейчас нетрудно найти способ встретиться с ним.
Я попыталась представить, как все пройдет. Будет ли тянуть к ней так, как ее к нему? Ей было больше пятисот лет — какое это имеет значение?
Я пообещала пригласить его к нам в гости, чтобы найти возможность познакомить их.
— Спасибо, Клэр, — она вздохнула с облегчением. Затем она повесила трубку.
Убедить Кегана посетить было несложно. Он не видел дома своего брата и был счастлив провести с нами последний день длинных выходных в городе. Мы поехали вместе в субботу днем и почти к ужину прибыли в небольшой дом, где Итан жил с двумя соседями по комнате. Их всех не было в городе, так что у нас было место для себя. Итан заказал пиццу.
«Мы здесь, — написала я Перл. — Хочешь встретиться с ним завтра?»
Мы сидели на диване, смотрели игру «Сихокс» и ели пиццу. Я сидела рядом с Итаном на диване. Кеган занял кресло. Я разглядывала его. Мне было не совсем комфортно с Кеганом. Он был похож на Итана, но и не очень похож. Итан искал ответы на неизвестное; Кеган знал ответы. Он видел мир в черно-белом цвете, и в нем были холодность и безжалостность, которые я ощущала в его прежних «я». Эти «я» были решительными и не хорошими.
Было заманчиво судить людей на основании того, кем они были раньше, хотя я часто напоминала себе, что это было несправедливо. Моя милая соседка по комнате Келли поджигала вражеские корабли и приказывала повесить людей. Однажды Итан зарезал другого мужчину в пьяной драке на ножах в джунглях Южной Америки. Когда я была Хассадом, у меня было столько рабов, что меня передергивало при мысли об этом сейчас. Нашу жизнь формировали обстоятельства; были закономерности, но мы менялись. Я не знала Кегана так давно, чтобы увидеть подробности его прошлого, но вряд ли хотела. Он был братом Итана, и лучше мне постараться узнать его таким, какой он в этой жизни.
Я снова задалась вопросом, как он отреагирует на встречу с Перл. Что, если он вообще не ощутит с ней никакой связи? Пойдет ли она дальше или будет тосковать по нему? Я пыталась придумать, как поднять идею пригласить ее. У меня есть подруга, которая очень хотела бы с вами познакомиться. Кто она? Ох, она из моего класса…
Прежде чем я успела сформулировать свое предложение, Кеган взял еще кусок пиццы и сказал:
— Итак, как вы двое познакомились?
Я посмотрела на Итана.
— Мы познакомились во время собрания первокурсников, — говорю я. — Но мы начали встречаться только после похода.
Итан подхватил рассказ.
— Я наблюдал за Клэр несколько недель, а потом заметил, что она сидит подальше от костра, практически в лесу, одна.
— Я боюсь огня, — смущенно объяснила я.
— Поэтому я сел рядом с ней, и мы не спали, болтали после того, как все остальные уснули и огонь погас.