Уитни молчала, не зная, что ответить Амелии, боясь в очередной раз сказать что-нибудь не то. Чтобы отвлечься, она взяла губку и протерла стойку.
– Интересно, кто же у них родится, – размышляла Амелия вслух. Она сказала это безразличным тоном, но в словах чувствовался живой интерес. – Все-таки хорошо, что я навещу их до рождения ребенка. И папе не нужно будет разрываться. Он будет только со мной.
– Ты забегаешь вперед. Ничего еще не решено.
– Как это не решено? – Амелия склонила голову набок. – Мы с папой обо всем договорились. Он сказал, что я могу приехать в гости.
Уитни отложила губку.
– Знаешь, дорогая, мне совсем не нравится, что ты полетишь в Амстердам совсем одна.
Дело было не только в самом путешествии. Дэн обращался с дочерью совсем не так, как Уитни. Он позволял ей делать то, что Уитни никогда бы не позволила. И присматривал за Амелией не слишком-то усердно. Наивная девочка в чужой стране, мало ли в какие переделки она может попасть. Может, Уитни и слишком строга. Но дочь была такой домашней девочкой! Невинной. Идеальная жертва.
Амелия скрестила руки на груди.
– Нравится, не нравится… Я все равно поеду.
– Что-что?
– Папа сказал, даже если ты будешь против, все равно не можешь запретить мне поездку.
– Поверь, могу.
Дочь покачала головой.
– Нет. Папа сказал, это прописано в соглашении о разводе. По закону я имею право проводить часть времени с ним. Он обратится к своему адвокату.
Неужели собственная дочь угрожает ей судебным иском? Просто не укладывается в голове…
Девочка-подросток стояла посреди кухни, скрестив руки на груди, сомкнув колени, злобно прищурив глаза… Глядя на нее, Уитни поняла, что собственная дочь стала для нее чужой.
Глава 7
До Милли у меня никогда не было лучшей подруги.
То есть какие-то подруги у меня были. Совсем ребенком я играла с детьми наших знакомых. Став постарше, иногда ходила в гости с ночевкой. Но вообще, как я ни старалась, дети меня сторонились.
В средних классах на уроках английского я сидела рядом с компанией девочек. Как-то перед уроком они стали болтать о своих парнях. У меня не было парня, но я вступила в разговор и рассказала им, что встречаюсь со старшеклассником. Они приняли мою ложь за чистую монету, и с тех пор мне было позволено участвовать в их беседах. Однако наша дружба не продлилась дольше седьмого класса.
Милли была первой подругой – а может, и первым человеком за всю мою жизнь, – которая увидела меня такой, какая я есть. Настоящей. С ней мне не нужно было притворяться. Милли считала меня удивительной. Особенной. Неповторимой. И рядом с ней я ощущала себя именно такой.
Пожалуй, больше всего мне нравилась в Милли ее любовь к танцам. Теперь, когда я мысленно ее представляю, она непременно танцует. Всегда и везде. Стоило Милли услышать музыку, как ее тело начинало двигаться в такт. Она танцевала в магазине, на улице. Не обращая внимания на окружающих.
Всякий раз, когда я приходила, она включала музыку в своей комнате, начинала танцевать и заставляла меня к ней присоединяться. Я же никогда толком танцевать не умела, разве что могла помахать руками в такт. А вот ноги меня не слушались. Однако Милли не принимала отказа. Она тянула и тянула меня за руки, пока я не уступала. Хотя, по правде говоря, не слишком-то я и сопротивлялась.
Танцуя с Милли, я чувствовала себя невесомой. Свободной. Прекрасной. Она двигалась вместе со мной, направляя меня, помогая попасть в ритм, который исходил от нее самой. Я часто танцевала с закрытыми глазами. Так я пыталась сосредоточиться и не отдавить ей ноги. Да и не хотелось видеть, насколько я неуклюжа. В своем воображении я двигалась легко и грациозно.
Как-то мы танцевали в ее комнате. Глаза у меня были закрыты. Милли направляла мои движения, ее пальцы обвились вокруг моих. И вдруг она расцепила пальцы и коснулась моей щеки. Я открыла глаза и увидела Милли так близко, что ощутила жар ее дыхания, фруктовый запах блеска для губ, от которого ее губы всегда блестели и переливались. Милли была такой серьезной и смотрела мне прямо в глаза. Она придвинулась еще ближе, провела рукой по моим волосам, и я подумала, что сейчас она меня поцелует.
Я никогда не влюблялась в девушек. Ни до, ни после. Но тогда я прямо хотела, чтобы она прижалась своими губами к моим…
Оказалось, я поняла Милли неправильно. Она просто убрала прядь волос с моей щеки.
Когда она отстранилась, меня охватили противоречивые чувства. Разочарование. Облегчение. Смятение.
Ясно было одно: я готова на все, лишь бы быть рядом с Милли.
На все, что угодно.