– Серьёзно? – утирая слезы, наконец выдохнул брат Маркус. – Старина Тук здесь? – он ткнул пальцем в потолок.
Оррик лишь кивнул в ответ, отдуваясь.
– Чудные дела творятся вокруг, – брат Маркус покачал головой. – Вот уж не думал, что его забросит в такое захолустье. Слушай, что он здесь забыл? Нужны очень веские основания, чтобы заслать личного помощника главы Конгрегации в эту дыру.
Оррик в ответ лишь пожал плечами, мол, неисповедимы пути начальства, нас, простых тружеников в такие дела не посвящают.
– Ладно, смех смехом, а мне действительно нужно подтверждение ваших полномочий, – развел руками монах.
– А что в этом вопросе такого секретного? – поинтересовался я, разглядывая рисунки на стенах.
Брат Маркус выбрался из-за стола, животом отодвинув от себя столешницу. Прошёлся туда-обратно и резко повернулся ко мне.
– Знаешь, парень, секретность – это про голодные бунты на севере и юге. Может быть, про восстания магов и рост количества последователей Великой Бездны, наверняка о смуте, которую сеют эмиссары эльфов и прорывы тварей Тьмы. Ещё секретность – это вечное недовольство светских властей и их недоделанные интриги против Совета кардиналов, – брат Маркус потер виски. – Все эти явления имеют место быть, и о них знают те, кому об этом следует знать. Остальные догадываются, но для них молва, что где-то кто-то помер от голода, не более, чем слухи и возможность почесать языком в трактире под кружку холодного пива.
Он вперил в меня холодный пронзительный взгляд, словно воткнул кинжал.
– А двухтысячелетнего цикла вообще никогда не было. Это миф, страшилка для детей, которую даже матери не рассказывают малышам, чтобы они побыстрее заснули. Парень, даже знание о том, что это не сказка, является одной из самых охраняемых тайн на Арли. Поэтому мне очень хотелось бы узнать, с какой стати Инквизиция, которой положено присматривать за магами и еретиками, сует нос не в свое дело. И почему епископ, который, по идее, и знать все это не должен, рассказывает об этом каким-то проходимцам, вроде вас, – закончил брат Маркус, уставившись на нас обоих холодным, оценивающим взором.
Затем он повернулся к Оррику.
– Инквизитор, спрашиваю в последний раз. У тебя есть разрешение?
Оррик тоже поднялся со стула и вытащил откуда-то из-за пазухи свернутый в трубочку документ. Монах сломал печать на ленте, которой тот был перевязан и углубился в чтение. По тому, как бегали его глаза, я понял, что грамота для него привычное дело. Лист мелко исписанной бумаги он пробежал очень быстро. Значит, действительно библиотекарь, пусть и слегка специфический.
– Тут написано про него, – брат Маркус ткнул в меня пергаментом, – но нет ни слова про тебя. Извини, но тебе придётся подождать здесь.
Оррик отмахнулся.
– Не больно-то и хотелось, – он засунул пергамент обратно, – все-таки покажи, где пиво, а я уж как-нибудь переживу без ваших тайн.
Брат Маркус оказался настолько любезен, что лично принес кувшин ледяного напитка для Оррика. На пузатых глиняных боках стекали капли конденсата. Инквизитор довольно осклабился.
– Можете не торопиться! – крикнул он нам в спину, пододвигая к себе кувшин.
Брат Маркус ответил жестом, что-то вроде «будь как дома и ни в чём себе не отказывай». Мне он велел следовать за ним.
Коридоры, по которым мы шли, довольно сильно отличались от главных пещер, прорытых гномами. В тех потолок терялся во тьме, стены обильно расписаны сценами из жизни и сражений. Очень часто встречались гномы, изображенные в полной боевой броне. Здесь потолки ощутимо давили на голову, по моим прикидкам не превышая высоту в два метра, а стены блестели девственной пустотой. Ни следа фресок, иероглифов и прочих украшательств, которые попадались на каждом шагу у главного входа.
Кроме того, вдоль всего коридора на меня пялились тёмные пятна дверей. Рядом с почерневшим от времени деревом я чувствовал себя неуютно. Как будто кто-то подглядывал из-за закрытых наглухо дыр в преисподнюю.
Раньше я не придавал значения своим ощущениям, а сейчас меня кольнула искра озарения: двери стояли под наклоном, будто передо мной люки в камеры, вырубленные в скальном массиве. Для чего их расположили именно так? У всего на свете есть смысл. Если есть дверь, да к тому же она запирается на ключ, значит непременно имеется то, что хотели бы скрыть от любопытных глаз. Или защитить. Выбирайте любую версию или обе сразу.
– Люди здесь обосновались недавно, – заметив мое любопытство, сказал монах. – Городу от силы лет пятьдесят, а хранилищу и того меньше.