– Что, – ехидно заметил я, – гулять не пускают?
– Отец Троби – зануда и буквоед, – отмахнулся Оррик. – Его любимое занятие – делать из мухи слона. Подумаешь, пару раз опоздал к закрытию врат. Что я нарочно что ли?
В итоге у Оррика забрали коня, а нас обоих выставили за дверь. Впрочем, сейчас нас это вполне устраивало. Дальнейшая беседа шла уже под прохладительные напитки и соответствующую закуску.
– Как ты стал инквизитором? – я время от времени бросал взгляды на ауру Оррика, зеленую, как столетний английский газон, и прекрасно понимал, что его настроение связано только с времяпрепровождением. Интересно, а можно с помощью моего дара определить, когда обыкновенная взаимная приязнь станет дружбой? И как это сделать: по цвету, по форме или ещё каким образом?
Мое любопытство мгновенно отразилось на ауре, зелёный цвет немедленно потемнел и ушел в коричнево-серый фон, Оррик враз помрачнел и уставился в глиняную чашку, в которой мог бы утонуть даже дядя Гена, известный в моей семье любитель хмельного напитка. Очевидно, мой собеседник не слишком любит вспоминать эту историю.
– Я сам родом из Гронга, северной его части, – Оррик сделал большой глоток и с грохотом поставил пиво на стол. – Мой отец был кузнецом в селе. Уважаемый человек, дом чуть меньше, чем у старосты. Но нам не завидовали, отец никогда не отказывал в помощи.
Было заметно, что инквизитор с трудом подбирает слова. Вряд ли события произошли недавно, но есть вещи, которые не перестают кровоточить.
– Кузню отец отстраивал на самом краю села – не всем приходится по душе работа с металлом, – взгляд Оррика затуманился, как бывает, когда пытаешься вспомнить события давних лет. – Там мы и стучали дни напролёт. Мать с младшей сестрой частенько бегали к нам с обедом, – он вздохнул, приподнялся, подзывая мальчишку, который периодически бегал ему за пивом. – Слухи о нашествии оборотней на наше село застали меня в городе. Отец уже не ездил за ломом сам, доверял это дело мне. От инквизиторов, возвращавшихся после стычки, я узнал, что селу повезло. Часть стаи оказалась совсем неопытной, они упустили девочку, которая видела стаю, а в наших краях даже ребёнок знает, что делать в таких случаях. Первый натиск отбили, а там уже наш брат подоспел с подмогой и не постеснялся ударить нечисти в спину. Мало кто ушел. Перебили почти всю стаю. Сгорела только кузня на отшибе и чей-то сарай, – Оррик помолчал, перед тем как опорожнить кружку. – Поговаривали, отец с матерью отбивались до последнего, защищая собой маленькую девочку.
– Сестра спаслась? – спросил я, видя, что Оррик не хочет говорить дальше.
Инквизитор поднял на меня взгляд, и я поежился – столько ненависти и боли выплеснулось оттуда.
– Они не убивают детей, а превращают в себе подобных, – глухо произнес он. – Илли потом вернулась в село, и ей пришлось отрубить голову, потому что она едва не убила троих, пока ее ловили, – он посмотрел мне в глаза. – Я сам это сделал, а потом ушёл записываться в инквизицию.
Я покачал головой и похлопал Оррика по руке. А что говорить? Иной раз жесты гораздо выразительнее слов.
Мы помолчали.
– А как же кузница, дом?
– Средненький братец всегда лучше меня чувствовал металл, а сестрицы, те и подавно своего не упустят, – Оррик крякнул, недовольно оглядывая зал. – Ну, где этот сорванец? Фрод хоть и прижимистая сволочь, но не оставлял гостей с засыхающим горлом.
Невеселая история, ничего не скажешь, но типичная для подобных поступков. Месть гораздо чаще направляет нашу дорогу, чем дружба или любовь. Не скажу такого о своем прежнем мире, но здесь, где все не так перепутано, наверное, такие вещи – обыденность.
Оррик хмуро проводил мальчика взглядом, тот с робкой улыбкой нес ему пиво. На мой взгляд, Оррик слегка преувеличивал. Трактир в вечернее время не пустовал, и, хоть для нас тут же нашлись лучшие места, для прочих желающих промочить горло ожидание свободной скамейки затягивалось. Нам, помимо целого стола на четверых, хозяин с барского плеча выделил отдельного паренька, который прислуживал только нам двоим и еще паре столов. Если быть точным, он занимался челночным бегом от нашего стола и до стойки с пивом, едва справляясь с производительностью инквизитора.
– Ну а ты? – брякнул вдруг Оррик, к которому возвращалось благодушное настроение. – Какими ветрами у нас?
Чтобы не показывать растерянность, я уткнулся в свою кружку. Хорошего вина в забегаловке не было, как в общем и плохого, а отвратительное пить не хотелось. Но дело-то в другом: что мне ему ответить? Правду? Соврать? Врать тоже надо уметь, а в прошлой жизни мне врать доводилось не часто. По-мелочи, конечно, сплошь и рядом, но так делают все: я тебе позвоню; сегодня не могу, давай встретимся позже; я замолвлю за тебя словечко. Конечно, кто-то даже звонит или поднимает одно место и принимает участие в жизни другого. Но в абсолютном большинстве случаев тебя так вежливо посылают. И ты это понимаешь, и посылающие это понимают. И приличия вроде как соблюдены.