Отец Тук радостно хмыкнул.
– Получается, что мы нашли Убийцу, – он выжидающе посмотрел на князя, который к этому моменту вернул на лицо маску безмятежности.
Если епископ с князем, выяснив мою подноготную, почему-то успокоились и принялись усиленно играть в гляделки, моя душа рвала и метала. Стоило убедить себя, что все это старые, страшные сказки, как судьба делает крутой поворот и из обычной подставной фигуры двигает в дамки.
Так я на самом деле Убийца?! Человек, чьим именем пугают не только детей и взрослых, но и царей, императоров и визирей?! Виновник миллионов жертв и океанов пролитой крови. Разрушитель устоев, гроза стабильности и вершитель судеб. А кто спрашивал меня, хочу ли я всего этого?
Что бы я сделал, знай с самого начала, что мне уготовано разрушить этот мир до основания? Как бы я поступил? Покончил с собой?
Я прислушался к себе. Внутренний голос помалкивал, никаких тебе «ты, как хочешь, а я пошел». Да ничего подобного! Жил бы себе и жил, в конце концов я сам хозяин своей жизни. Всякие там предназначения для бородатых мужиков, которые шарахаются от черной кошки, если та перешла дорогу. Я современный человек, пусть и в глуши, но действовать по указке и тупо плестись на заклание не намерен!
– Хочу слова! – я отлип от стенки, бросаясь в омут головой. Терять-то все равно ничего. Мне не привыкать, я уже тертый калач.
Опять на меня льется немое изумление, обильно приправленное презрением. Но я был готов, и потому проигнорировал недовольство обоих: и кислую мину на лице епископа, и опасное предостережение князя Аэларэля.
– Хочу отметить, что вплоть до сегодняшнего дня меня заставляли собирать проклятых улиток, били, морили голодом, продали, чтобы через пару дней я чудом избежал смерти просто потому, что мне посчастливилось оказаться в ненужное время в ненужном месте. Но и на этом мой ангел-хранитель не успокоился, меня опять били, грабили, пытали и обманывали! – на одном дыхании выдать не получилось, но у меня и впрямь накипело. Меня не перебивали: инквизитор провожал мою бурную речь сочувствующим взглядом, а в глубине глаз эльфа появилось нечто, отличное от презрения. – Но, черт меня возьми, если я собираюсь становиться вашим Убийцей! Меня ведь едва не убили, но я готов забыть про это и прожить жизнь обычного человека.
Эльф с недоумением посмотрел на инквизитора.
– Его действительно не убили ни разу?
– Я старался не переусердствовать. Это важно?
Князь Аэларэль не ответил, задумчиво покачиваясь с мыска на пятку.
– Это может оказаться забавным, – наконец вымолвил он, видимо, придя к какому-то решению. – Знаете, какая самая большая проблема у тех, кто живёт, как я, многие сотни лет?
Отец Тук не ответил, но я догадался, что инквизитору не очень-то по душе откровения существа, которое по людским меркам, живет вечно. Живенький старикан все ещё был бодр и из него не высыпался песок, но себя не обманешь. По утрам становится все труднее вставать, болячки больше не заживают как на собаке, а за количеством выпитого приходится следить все тщательнее. Не за горами закат, который ждёт рано или поздно всех нас, но хочется оттянуть этот срок, и чем дальше, тем лучше.
А мне, несмотря на мой возраст и время, в котором жил, приходилось читать умные книги. Так что я догадывался, что гнетет князя.
– Скука, – мне даже не нужно было смотреть на его лицо, чтобы понять, что я угодил в точку.
Эльф некоторое время с любопытством меня разглядывал, как будто увидел впервые.
– Этот юноша, к моему великому удивлению, прав, – эльф вздохнул. – Скука – удел всех, кто разменивает хотя бы пару столетий. После десятка теряешь интерес к развлечениям, после двух тысяч даже война не приносит той остроты ощущений, которая позволяет считать, что ты живёшь, а не существуешь.
– Но вам уже пять! – заметил я.
Эльф улыбнулся, потрепав меня за щеку. Так себе похвала, на мой взгляд.
– Хочешь знать, почему я до сих пор не брезгаю путешествиями по опостылевшему континенту? – он кивнул на инквизитора. – Пусть отец Тук поделиться своими откровениями. Полагаю, он здесь по той же причине.
Инквизитор смерил меня взглядом, в котором плескалось море сомнений. Перед кем откровенничать? Перед юнцом, у которого проросла бороденка из трех волосинок в девять рядов? Или перед тем, кто в будущем может утопить этот мир в крови? В принципе свое мнение епископ так и оставил бы при себе, не будь такого требовательного мычания со стороны князя.