Слева рука упиралась в стену. О! Я чувствую руку! Справа оказалось крохотное помещение. Никаких изысков: каменное ложе с тощим матрасом из соломы, голые стены без следа штукатурных работ, освещение в виде малюсенького окошка под потолком. Самая настоящая темница с тяжёлой деревянной дверью, окованной металлическими полосами. Она была вся в заклепках величиной с половину шарика для пинг-понга и, естественно, заперта.
Странно, у меня ничего не болело. Как будто родился заново или как минимум отлично выспался. Я совсем осмелел и прошелся пару раз из конца в конец камеры. С этим вообще никаких проблем: три небольших шага туда и столько же обратно. Номер даже на эконом не тянет. Где я? Этот вопрос уже набил оскомину. Причем, заметьте, ни разу я так и не смог на него ответить.
А вообще переход от зеленой травки и неба к каменному потолку над головой – весьма неожиданный ход. И уж тем более удивителен тот факт, что мне каким-то чудом удалось переварить змеиный яд. Вряд ли меня укусил местный аналог ужа. Конечно, раньше мне не приходилось испытывать ничего подобного, но, думаю, укус этой твари смертелен для человека, уж слишком стремительно шло отключение всех частей организма. А значит, будут неприятные вопросы. Впрочем, я что-то не вижу сумки атамана, так что вопросов последует много. Гораздо больше того, на что я готов отвечать.
Все же интересно, иммунитет к ядам – это очередной подарок свыше? Что ж, продолжим открывать в себе новые грани. Что ещё сокрыто во мне или это последний дар? Где бы посмотреть весь список?
Чем мерить шагами камеру, лучше сохранять силы. Мало ли для чего они могут понадобиться? Я вернулся в горизонтальную плоскость. Вот всегда интересовался вопросом: могут ли верблюды лежать на спине? Там же горбы. Не суть важно, один или два, они же должны мешать? Мне вот определенно мешал. Приходилось лежать на боку.
Незаметно для себя я уснул. Видимо, сказались усталость последних дней и постоянно нервное напряжение. К тому же теперь я был склонен воспринимать происходящее философски: будь, что будет, все равно у меня не осталось ни малейшей возможности повлиять на происходящее. А когда я открыл глаза, в центре камеры стояла глиняная миска с чем-то напоминающим суп, кусок серого грубого хлеба и кувшинчик. В нем оказалось довольно неплохое вино, легкое и с воздушным ягодным ароматом.
Да здесь ещё и кормят? Надо было не ждать несколько дней, а прямиком топать сюда. Только потерял время. Осталось, правда, понять, куда судьба забросила меня на этот раз. Руку даю на отсечение, что это те самые ребята, от которых меня предостерегал Вордо. Пока жаловаться было не на что: дали как следует выспаться, накормили…
За грязной посудой так никто и не пришёл. Зато, отдав должное местным разносолам, я вдруг обнаружил, что меня снабдили не только едой. На кровати, да простят мне столь громкое слово изделия современного производства, под матрасом обнаружился комплект одежды, точь-в-точь повторяющий фасон предыдущего одеяния.
Обновки пришлись в пору. Да у моих гостеприимных хозяев наметан глаз! Частенько приходится подбирать одежду узникам?
– Где верёвка? – обиженно спросил я в закрытую дверь после того, как с меня соскочили штаны. – Зажали.
На мою жалобу, естественно, никто не отреагировал. Подтянув штаны повыше, я более тщательно обыскал кровать и обнаружил, что зря поднимал шум. Веревка была. Причем с неменьшим количеством узлов, что и у предыдущей. Может, это такая модель? Вам пояс с двадцатью двумя узлами или пятнадцатью? Только сегодня есть эксклюзивная модель с тридцатью. Последний писк. Осталось всего три штуки. Вам какую?
Поухмылявшись своим мыслям, я приложил ухо к двери. Сквозь нее не пробивалось ни звука. Признаюсь, все эти мысли, конечно, от того, что меня начал охватывать мандраж. Не то, чтобы я боялся, но определенная неуверенность присутствовала. Что со мной будет? Вопрос дальнейшего существования меня беспокоил. Да пусть бы даже нищим, но живым – так хотя бы есть шанс пути наверх. У мертвых путь один – вниз. И даже будь у тебя протекция, направление поменять не получится.
Постепенно накручивая себя все сильнее, я добился только одного: усидеть на месте стало гораздо сложнее. Ходить особо негде. Делать нечего. К вечеру, о наступлении которого можно было судить по сгустившейся темноте, по камере метался загнанный зверь. Ладно, максимум – саблезубый кролик. Но заставить себя успокоиться оказалось выше моих сил.