Идиотом я себя чувствовал минуту назад, сейчас был уверен, что мне больше подходит слово «кретин». С чего я решил, что меня не найдут? Вордо окончательно запудрил мне мозги, не позволив увидеть очевидные вещи. Его с самого начала ждали, а тут появился я, да ещё и с его вещами. Красота. Отличный из меня получился тактик и стратег.
– Почему меня не схватили сразу? – совсем расстроился я. – Ведь вы же были рядом все это время.
Харальд бросил взгляд на священника и, дождавшись его кивка, сказал:
– Сначала мы решили, что Вордо перекупили …, а потом стало понятно, что кому бы то ни было вряд ли придет в голову использовать настолько … человека. Я получил разрешение от отца Тука просто приглядывать за тобой, не попадаясь на глаза.
– Но ведь сумку и вправду могли забрать! – отчаянно воскликнул я. Все услышанное до сих пор поднимало во мне волну отчаяния. Оказывается, у меня не было ни малейшего шанса.
Но и тут меня ожидало разочарование.
– Не могли, – сочувствующе произнес отец Тук. – В мире вряд ли найдется много людей, которые позарятся на вещи человека из Инквизиции. Сумка – это наш знак, мало кто из людей может похвастаться, что его никогда не видел. Ну и цвет мы выбираем ему под стать.
Меня окончательно раздавило знание того, что все, что я задумал, изначально было обречено на провал.
– Вещи тоже вы подрезали? – буркнул я.
– Простите? – не понял Харальд. Ещё бы, ведь последнее слово я произнес по-русски.
– Мои вещи забрали вы? Я целую ночь спал голый, без крошки во рту, – обиделся я.
Харальд и не подумал хмуриться в ответ на мой упрек.
– Да нет, один ловкий малец, которого ты не заметил, когда … принять ванну. Я решил, парень заслужил …, так что мы лишь отобрали у него нож.
Я вздохнул. А что мне ещё оставалось? Приходится признать поражение по всем пунктам. Мои гениальные идеи на поверку не выдерживали никакой критики. А будущие наниматели, несомненно, убедились в моей полезности. Из качеств, которые теоретически можно поставить мне в плюс, была лишь упертость. Довольно неплохая характеристика… для барана.
Впрочем, как выяснилось, я ошибся и тут.
– Кстати, – вдруг оживился отец Тук. – Осталось уточнить ещё кое-какие детали. Где ты научился так говорить и каким образом выжил после укуса пестрой гадюки?
Приехали. Почувствуй себя дедушкой без кислородной подушки. Хотя нет, дедушка сидел напротив и прекрасно без неё обходился. Воздуха не хватало мне.
Ну и что мне ему ответить? Правду и только правду? Ее у меня не было. Да я даже себе не могу толком объяснить, что происходит. Что уж говорить про ответ священнику. Сожгут, я даже закончить свой бред не успею. А отвечать что-то надо, вон как на меня уставились.
Возможно, мне предстоит совершить самую страшную ошибку в своей жизни. Как я говорил, миром владеют не деньги, а те, у кого есть информация. Фактически, этот отец уже знает обо мне практически все. К счастью, ему неизвестно о моей способности видеть эмоции, обращенные ко мне. Но в этой беседе от нее вообще никакого толка. Возможно, в будущем она ещё не раз спасет мне жизнь, но сейчас мне нужно хотя бы ее постараться сохранить в тайне.
И я рассказал им, как впервые очнулся в шахтах, как добывал еду, как увидел море и солнце в первый раз. При этом мне не хотелось даже смотреть в их сторону, чтобы не разглядеть на их лицах свой приговор. Я до того устал контролировать каждое слово, что в какой-то момент едва не ляпнул про другой мир. Нет уж! Это прямой путь на костер.
Закончил свое повествование, поднял голову и взглянул в глаза отцу Туку.
– Я не помню, кто я, не знаю, где я. Вы спрашиваете, как я научился говорить таким странным образом? Отвечаю: просто запомнил слова и примерный их перевод. За один день. И продолжаю это делать. Когда говорите вы, в моей голове что-то подбирает значения и тоже их запоминает. Вы думаете на своем языке, мне приходится несколько раз перекладывать значения, чтобы в итоге подобрать правильное и ответить вам так, чтобы вам оказался понятен смысл.
Интересно, священник разобрал хоть что-то из того, что я наговорил? До сих пор мне не приходилось столько вещать, к тому же несколько слов я явно произнёс на чужом для них языке.
На этот раз мне были явственно заметны сомнения священника не только на его лице. Его воля и контроль дали трещину или он впервые за все время подумал обо мне как о человеке, и из него вырвались наружу цветные сполохи эмоций. У меня на губах потрескивал песочек страха и расползалось черное пятно ужаса. Может, зря я так? Не стоило рубить правду-матку. Похоже, конец. Ну что ж. Добивать, так добивать.