Коридор, по которому мы шли втроем, все не кончался. Из-за того, что я не знал, как попал в рабочий кабинет отца Тука после экзекуции, нельзя было определить, ведут ли меня обратно или переводят на новое место. Также непонятно, показал ли я себя с хорошей стороны или, наоборот, они лишний раз убедились, что с таким идиотом нельзя иметь никаких дел. Разговор оборвался на середине, а поводом тому послужила информация, как я обошелся с трупами эльфов. Что-то не похоже, чтобы они сильно обрадовались, узнав о моих подвигах. Выходит, Вордо меня подставил? При этом он не соврал, что говорит о том, что у меня все равно не было выбора.
Вниз уходили широкие ступени, коридор уперся в невысокую арку. До сих пор дорогу освещали факелы, распространяющие тусклый дрожащий свет, дальше же царил полумрак. Да и воздух слегка поменялся – заметно выросла влажность. Не припомню такого в прежней темнице.
– А куда мы идем? – вопрос, согласен, звучит по-дурацки, но что ещё спрашивать?
Ответили мне неожиданно резко, я почти упал на пол от удара по печени. Мой возмущенный вопль превратился в судорожное хрипение. Прийти в себя мне не дали. Ребята снова подхватили меня под руки и рванули вниз по лестнице. Мне оставалось лишь хлопать глазами и впихивать в легкие воздух, ставший вдруг неподатливым.
Незваные помощники умело маневрировали, что выдавало изрядный опыт. Мы миновали несколько пролетов, где свет почти совсем отсутствовал, и очутились в длинном коридоре, вдоль которого во тьму с каждой стороны уходили вереницы дверей. Металлических, с огромными навесными замками и окошками на щеколдах сверху и снизу. Один факел на весь коридор придавал мрачному подземелью вид из какой-нибудь игрушки про мертвецов. Не хватало поскрипывающих цепей и шорохов за закрытыми дверьми.
– Это чего такое? – мой голос сам выдал мой ужас без моего участия. И куда-то подевалось моё красноречие.
К счастью, на этот раз обошлось без рукоприкладства. Меня поставили лицом к стене, так что поле зрения сократилось до куска стены перед носом. В голове крутилось одно слово: финиш. Называется, завоевал доверие. И чье доверие мне оправдывать здесь? Крыс? Уж лучше бы действительно остался в пещерах. Там хотя бы все было известно наперед. Вот только кто бы спрашивал мое мнение?
– Кого тут принесла нелегкая? – прошелестел чей-то бесплотный голос, пробравший меня до костей.
– Тринадцатый номер открой, к тебе постоялец, – сказал один из моих сопровождающих.
– Ох, ты ж, тринадцатый! – в голосе невидимки проснулась неподдельная радость, отчего у меня началась нервная дрожь. Тринадцатый! И тут повезло! – Вот радость-то! – где-то рядом засопели, захлюпали в беззвучном хохоте. Мне пришло на ум, что потерять сознание сейчас самое время. К несчастью, у меня крепкое здоровье. И у этого Иана тоже. Несмотря на косяк со строением тела.
Мимо прошуршали шаги, через некоторое время за спиной ничего не происходило, а затем раздался просто убийственный скрип открывающейся двери и позвякивание ключей друг об друга. Я сразу поверил, что постояльцев в тринадцатую приходится ждать очень долго. И вот удача, я тут как тут.
– Давай туда, – подал голос второй из сопровождающих, и меня подтолкнули в бок, не особенно сдерживая при этом силу. Последние шаги мне чудом удалось не упасть, я схватился за что-то, на поверку оказавшееся тщедушным телом тюремщика, и тут же отпрянул в сторону. Лучше валяться в грязи, чем ещё раз дотронуться до этого существа! Мне немедленно захотелось помыться, чтобы на мне не оставалось даже его чувств. Где бы раздобыть душ?
– А ужин когда? – спросил я, стараясь, чтобы не слишком дрожал голос.
Кто-то усмехнулся за спиной, и меня втолкнули в камеру.
– Шутник, – услышал я напоследок, перед тем как камеру закрыли. – Не скучай, – а это уже пожелание после.
Меня бесцеремонно впихнули в темный провал, который казался дырой в преисподнюю на фоне чадящего пламени факелов в руках тюремщика. Тяжелая и толстая, как в банковском хранилище, дверь со скрежетом и грохотом окончательно отрезала меня от свободы и света. Мои провожатые не постеснялись придать мне приличное ускорение, и в падении я со всего маху врезался головой в стену, лишь в самый последний момент мне удалось прикрыться руками, ими же и пожертвовав. Удар выбил из меня дух, я сполз по стене, едва не подарив тем, кто азартно замер за дверью, мой болезненный стон. Снаружи некоторое время было тихо, затем послышался разочарованный возглас, и звук тяжелых шагов возвестил, что мои конвоиры, лишившись ожидаемого развлечения, потеряли ко мне интерес. Следом за ними вдали быстро затихло шарканье тюремного надзирателя. Я остался один на один с темнотой и мрачным безмолвием, которое не нарушалось даже стуком капель о камень – абсолютная тишина стала моим сокамерником.