— Имею представление.
— Так вот здесь как раз то место, где о ней нельзя забывать.
— Хорошо.
Смерив Рэя строгим взглядом, Уильям уселся в кресло и кивнул ему:
— Садись. Хватит прыгать и скакать, вспомни, что ты директор, а не воробей.
— Уже воробей? А как же петух? — немного обиженно хмыкнул Рэй.
— Ладно, перестань дурачиться, будь серьезней. Давай, рассказывай, как прошли занятия в Париже?
— Нормально. Занятия, как занятия, — безразлично ответил Рэй, подбрасывая на ладони ручку.
— Так расскажи, чему тебя там научили.
— Я просиживал там штаны две недели, а ты хочешь, чтобы я сейчас за раз рассказал все, чем меня там загружали столько времени!
— Загружали? Рэй, тебе это необходимо! Иначе ты просто не сможешь делать хотя бы долю того, что от тебя требуется! Ты должен учиться, учиться и еще раз учиться!
— Научусь.
— Это что, Рэй? Поразительная самоуверенность или беспечность? — Уильям подскочил и вырвал у него из рук ручку, прервав его забавы. Откинувшись на спинку кресла, Рэй устремил на него серьезный тяжелый взгляд, довольно редкое для него явление.
— Послушай, Уилл, не я уселся в это кресло, это вы меня сюда посадили. Раз вы решили взвалить на мои плечи эту империю, значит вы, ты и Куртни, были уверены в том, что мне это по силам. Я, конечно, никогда не мечтал о такой чести, но раз вы приперли меня к стенке, и потому что я пообещал Куртни, я постараюсь не подвести. Постараюсь. К сожалению, это все, что я могу пообещать. Не дави на меня.
— Я не давлю на тебя, просто ты должен понять, что тебе надо приложить максимум усилий. Ты прав, мы с Куртни посчитали, что ты сможешь. И ты действительно сможешь, только для этого тебе нужно захотеть. А ты не хочешь, тебе все равно! Так у тебя ничего не получится. Ты толковый парень, смышленый, схватываешь все на лету. Единственное, чего тебе недостает, и что самое главное — это стремления.
— Нет, как раз-таки с этим все в порядке. Стремления во мне хоть отбавляй.
— Что-то я не заметил, — с горечью бросил Касевес.
— Это меня удивляет. Ты должен был заметить, что во мне проснулось честолюбие, что мне надоело, что меня считают ничтожеством. Я хочу доказать обратное. Это кресло — мой шанс. Я никогда не забуду то, что вы поверили в меня, ты и Куртни. И я из кожи вон вылезу и прыгну выше собственной головы, если потребуется, чтобы вас не разочаровать.
Уильям подавил довольную улыбку. Вот это уже другой разговор! Желание кому-то что-то доказать — это мощный стимулятор, даже больший, чем жажда денег и власти, который гонит вперед эффективнее ударов плетью и многим помогает достигнуть вершин и «прыгнуть выше собственной головы». Но продолжение речи Рэя ему понравилось уже меньше.
— Но сейчас у меня есть другие дела, важнее, которые я не могу отложить. Но обещаю, как только я их улажу, я вгрызусь зубами в это кресло и полностью отдамся тому, чтобы стать достойной и настоящей главой компании.
— Какие еще у тебя дела? Что еще может быть важнее компании?
— Это… это личные дела. Дай мне немного времени, совсем немного. Всего лишь несколько дней. А потом я буду полностью в твоем распоряжении.
— Может быть, если ты со мной поделишься, мы сможем вдвоем решить твои проблемы?
— Спасибо, Уилл. Но нет. Дела мои и решать их мне.
Уильям внимательно изучал его взглядом, а потом спросил:
— А могу я узнать, в чем причина твоего безмерного счастья? Что сделало тебя таким счастливым, как никогда?
Губы Рэя тронула улыбка, но, вопреки ожиданиям Касевеса, он не стал отпираться.
— Ты скоро все узнаешь, дружище. Когда придет время. Кстати, хотел тебя спросить. Как ты считаешь, когда, не нарушая приличий и не оскорбляя памяти Куртни, я смогу жениться?
И Касевес потерял дар речи. Но Рэй пытливо смотрел на него, ожидая ответа.
— Так что? Когда?
Уильям с трудом удержался от того, чтобы не влепить ему оплеуху, дабы привести в чувства. Рэй вздохнул и отвернулся, восприняв реакцию старика, как самое обычное ханжество, который жестоко осудил его за столь поспешное желание сменить статус вдовца на новое обручальное кольцо.
— Смею предположить, что избранница твоя — Кэрол?