— Не стесняйся, — сказала Ио. — Рыцари созданы, чтобы защищать людей и служить не-живому королю.
Я не сказала, что не-живого короля еще нет, зато перед людьми Свалки лежит ясная перспектива стать неживыми. И очень хорошо, что я этого не сказала. Потому что как только мы спустились, откуда-то из темноты путей вышел Ясон. Он прохаживался рядом с дерущимися, легко уклоняясь от ударов мечей.
Ясона я сразу узнала. Я ни с кем бы не перепутала его.
На нем была ржавая, жуткая корона, сделанная из подручных материалов подручными средствами. Он носил ее с гордостью.
И, наверное, очень хотел передать.
Глава 10
У Ясона были такие глаза — светлые, острые, лезвие или рассветное небо, я так и не поняла. Тонкие губы его то и дело кривились в неприятной улыбке, обнажающей зубы. В нем было что-то подчеркнуто мужественное и воинственное, однако я видела перед собой и отличного манипулятора.
А еще, безусловно, Ясон был абсолютно искренен в том, что делал. Он правда боролся за нас. Это было важно и очень заметно. У него были глаза героя, а не злодея. И все же это был герой с темным прошлым и таинственным настоящим. Я смотрела на него, а он на меня, и его взгляд побеждал, я сделала шаг назад.
— Здравствуйте, — сказала я. Железная корона смотрелась на Ясоне в высшей степени иронично, словно он был клоуном, который напялил ее ради шутки, и вся его гордость тоже была какой-то гротескной.
Странный это был человек. Я таких прежде не видела. У него был шрам на шее, словно бы ему пытались отсечь голову. И не смогли.
— Ну, привет, — сказал он. — Пришла спасать человечество, потому что тебя одолел стыд из-за твоего благополучия?
— Да, — сказала я. — Меня часто одолевает стыд из-за моего благополучия. Пришла я не поэтому.
Он криво улыбнулся, вздернул уголок губ вверх, и я увидела еще один маленький шрам.
— Мне нравится, — сказал он. — Ты честна с собой. А что насчет меня?
— Что насчет вас?
Он отстранил меня рукой, движение было сильное, но не болезненное. В каждом его действии была значительность, которой больше не было ни в истории, ни в жизни. Я сразу поняла, почему ему верит Ио, и мне не нужно было слушать его речей. Ясон выглядел так, словно правда знает, что делать. Никто из нас таким не был, наши родители, бабушки и дедушки не были такими. В мире вообще, возможно, больше не было никого, кто в чем либо уверен.
Но Ясон выглядел так, будто знает нечто важное. Словно он один будет действовать, пока все заняты бесплодной рефлексией конца всех веков.
— Вы очень внушительный, — сказала я.
— Спасибо, девочка. А ты, парень?
— Я — Орест. Пришел защищать девочку.
— Что ж, вполне по-рыцарски.
Ио протянула Ясону дневник. В его мужественной руке он смотрелся по-дурацки. Ясон напомнил мне любопытного отца, решившего почитать, что там у его дочери с мальчишками. Я обернулась к Ио и увидела, что она упала на колени. Ясон протянул ей руку, и она поцеловала его перстень с рубином. Камень был словно кровь.
Замершая капля боли, такой пронзительный и яркий. Как Ясон. Этот человек зачаровал меня.
Люди вокруг продолжали писать, и я подумала: надо же, клерки не обращают внимания на средневековый вассальный жест прямо перед ними. Я присмотрелась к тому, что они делают. Тощие люди, казалось, только писать и способные, водили пальцами по бумаге перед ними и что-то заносили в тетради. О, Андромеде бы тут, несомненно, понравилось.
Они расшифровывают, подумала я. Столов на платформе было около десяти, и за всеми шла кропотливая работа. Мисс Пластик не была единственной. Сколько же здесь, наверное, информации.
Ясон кинул какой-то тоненькой девчушке с большими, призрачными глазами дневник Мисс Пластик.
— Займись!
Она поймала его неожиданно ловко.
— Да, Рыцарь.
Хорошо, подумала я, что не Верховный Рыцарь. Иначе было бы совсем как в компьютерной игре, которую обсуждают во время перекура белые воротнички. Воротнички, впрочем, действительно были белые. На каждом здесь была снежно-сияющая одежда, и запах мыла перебивал все остальные запахи.
Теперь я подумала о монахах в скрипториях. Меня швыряло из далекого прошлого в невероятно отдаленное, картинка дергалась.
Ясон вдруг сел на край платформы и принялся болтать ногами, как мальчишка, которого не видит мама. Он похлопал по местам рядом с собой. Мы с Орестом сели по бокам от него. Ио встала с колен и направилась куда-то вглубь платформы, села на край стола к девушке с дневником Мисс Пластик и принялась что-то ей шептать. Девушка кивала, не отвлекаясь от работы, а потом спихнула Ио со стола, они обе засмеялись, некоторые посмотрели на них неодобрительно, словно только Ясону здесь позволялось говорить в полный голос. И, о, он пользовался этой привилегией.
— Итак, что-то мне не хочется слушать Ио, так что, детки, расскажите о себе сами.
Он говорил со злым обаянием, и мне захотелось одновременно обидеться на него и все рассказать.
— Если дама не возражает, я начну. Я — разочаровавшийся даже в иллюзиях режиссер, пришел сюда в надежде, что вы — торговцы людьми, но, увы, судя по всему почки здесь игнорируются.
Ясон засмеялся, получилось и весело и раздраженно. Наверное, общаться с ним невозможно, но работать под его началом должно было быть приятно. Есть такой вид начальников, умеющих подстегнуть своих подчиненных к свершениям. Часто в быту эти люди совершенно невыносимы.
— Итак, ты притащился сюда с девчонкой, а самого тебя устраивает существование благодаря подачкам тварей, которые высасывают соки из твоей планеты и уничтожают твой биологический вид.
— Безусловно, устраивает.
— Дай-ка теперь я тебе скажу, кто ты такой.
— Извольте!
— Тридцати тебе, пожалуй, еще нет, поэтому твой проект "я-отношусь-к-жизни-исключительно-философски" еще жив. Ты, в какой-то момент, видел достаточно страданий, и, чтобы отстраниться от них, тебе потребовалось отказаться и от радостей тоже. Ты выбрал буддийский третий путь и пошел этой дорогой в край, где тебя ничего не беспокоит. Иногда ты просыпаешься по ночам и понимаешь, что ничего не чувствуешь. Может, даже удивляешься, что твое сердце еще бьется. Ты многим пожертвовал, чтобы стать шкуркой от самого себя. И теперь тебе даже обидно. Так что, на самом деле, ты вполне готов стать Рыцарем, чтобы извиниться перед кем-то, о ком ты думаешь реже, чем нужно.
Орест выглядел задумчивым скорее, чем расстроенным или уязвленным, так что я не ожидала, что он скажет:
— Довольно проницательно.
— Но самые опасные задания ты выполнять не будешь, потому что тебе слишком понравилось быть ленивым гедонистом.
— Тоже верно.
— Сможешь быть посыльным?
— Вероятнее всего.
Все это было как в одном из абсурдных и смешных фильмов Ореста. Кажется, Орест и Ясон понимали друг друга, а может Ясон понимал Ореста, а Орест просто умел поймать нужную волну. Я знала, что это еще не предложение. Это — шутка, которая может стать предложением.
— Но глаза у тебя не отчаянные, — сказал Ясон. — Значит, ты здесь вправду не за помощью.
— Да-да. Я здесь исключительно потому, что мне рекомендовали это место.
— Здесь есть блюдо, которого больше нигде не подают — будущее.
Они снова засмеялись, и мне уже стало неприятно. Я думала, если они подружатся и будут вот так болтать, то как мне спросить про брата? В конце концов, я пришла сюда затем, чтобы спасти Орфея. Так что я сказала:
— Еще есть я. Мы с вами здоровались. Я — Эвридика. Орест пришел со мной. Потому что я нашла вашу речь. И она очень меня вдохновила.
Ясон быстро повернулся ко мне, глаза его засверкали, словно одно воспоминания о самом себе, об этой его речи, было ему нестерпимо приятно.
— Так-так-так. Хочешь, чтобы я и тебе что-нибудь рассказал?
— Можно, конечно, но я здесь не за...
Ясон, однако, перебил меня.
— Странно говоришь и двигаешься. Но все это не напоминает ни одну из известных психических патологий. Ты не шизофреничка, не психопатка, не припадочная. Какой-то синдром Офелии, того и гляди потонешь и будешь плыть в цветах. Впрочем, ты явно не притворяешься. Думаю, вполне типичная конверсионная истеричка, отсюда диссоциативные симптомы и нарушения походки.